это благо для нее. Не надо бередить старые раны.

— А если я пообещаю, что не буду ни о чем ей напоминать? — поклялся парень. — Я люблю ее и сделаю так, как скажете, только позвольте быть рядом.

Я нахмурилась, пытаясь вызвать в мертвой памяти образ юноши, с которым прежде встречалась. Увы, мне это не удалось.

Дома было много фотографий, на некоторых я была запечатлена со школьными друзьями, но нигде не фигурировал бойфренд. Если и существовали снимки, с ним связанные, они почили вместе с телефоном в небезызвестной аварии.

— Ты хотя бы представляешь, как она теперь выглядит? — понизила голос Шарлетт, и я напрягла слух изо всех сил. Машинально коснулась шрамов кончиками пальцев — рубцы все еще были выпуклые и неровные.

Поначалу мать убрала из дома зеркала ради моего душевного спокойствия, но я высмеяла ее странное решение: как причесаться, не видя себя со стороны? как привести в порядок одежду перед выходом на улицу?

Это было глупо, я ведь не убивалась из-за каждого шрама. Ну, разве что в первый раз, от неожиданности…

Я помнила, как увидела свое отражение после реанимации впервые. Говорят, мое тело прошло сквозь лобовое стекло и при падении прокатилось по острым камням на обочине, вся кожа оказалась иссечена глубокими рваными порезами, которые заживали плохо, сильно изменив внешность.

На своих фотографиях я видела приятную, милую девочку, не пользующуюся косметикой, потому что она была хороша и без нее. Натуральные русые волосы ниже плеч, не нуждающиеся в каждодневной укладке благодаря легкой волне, выразительные глаза с длинными ресницами и красиво очерченные губы.

Ну, что ж, теперь о прежней привлекательности точно можно было забыть — половину моего лица украшали длинные вертикальные рубцы.

Врачи ожидали нервного срыва, но я не помнила себя прежнюю, поэтому мне не с чем было сравнивать.

Мама переживала, что рано или поздно я начну страдать, ощущать себя нежеланной, поэтому в доме зеркало осталось только в ванной, и каждое утро я слышала от Шарлетт ободряющее и лживое «Ты выглядишь сегодня намного лучше, Флоранс, шрамы почти не заметны!».

Я сознательно отказалась от бессмысленных пластических операций, которые стоили бы маме целого состояния. Какая разница, как я выгляжу, если никогда не смогу ходить?

Несколько недель я провела, испытывая ужасные боли от переломов и ран. Потом перенесла огромное количество тестов, пробовала разные процедуры по восстановлению двигательной функции нижней части тела. Пережила многочасовые беседы с психиатром по поводу потери памяти. Пила всевозможные таблетки, от которых либо не было никакого эффекта, либо становилось плохо.

Я так устала, что просто хотела домой. И когда мне сообщили, что предстоит еще и пластика лица, я разрыдалась и умоляла Шарлетт забрать меня в Бепре, даже если не помнила ни матери, ни родного города.

Доктора убеждали меня, что шрамы нужно оперировать как можно скорее, позже исправить недостатки станет сложнее. Но я заверила их, что понимаю последствия. Они не догадывались, насколько это не имеет значения, раз уж я неизлечимо парализована ниже поясницы.

И теперь мне предстояло проверить, насколько я действительно готова к выбранному мной будущему. В школе друзья так меня и не приняли…

Но гость оказался на удивление настойчивым, Шарлетт в конце концов впустила его в дом. Их бормотание доносилось из прихожей, пока я ждала встречи с «другом» из прошлого, которого даже не вспомню.

Мне хотелось больше узнать о себе — с кем общалась, кто нравился мне и почему, как училась в школе и дружила ли с кем-то еще, где бывала и какие предпочитала увлечения, кроме книг. Спросить до сих пор было не у кого, а мама излишне оберегала меня от «потрясений».

Доктор Генье советовал воспоминания не подгонять, не подкреплять их лишними деталями. Рассказанные кем-то другим истории могут запутать, не помочь, а напротив, нарушить естественное восстановление настоящей памяти.

Так что я не успела узнать почти ничего о своей прошлой жизни, по крайней мере, не в подробностях. Я знала только самое необходимое и в общих чертах.

Шарлетт появилась на пороге и посмотрела так, словно я на ее глазах рассыплюсь мелким пеплом, исчезнув навсегда. Она явно ожидала истерики или ужаса, но я не испытывала ни того, ни другого.

По правде говоря, переживаний по поводу случившейся трагедии ждали от меня все и давно, но я так и не оправдала их ожиданий, принимая положение калеки довольно спокойно. Даже старалась подбодрить мать, но чем оптимистичнее вела себя, тем сильнее она начинала волноваться, что срыв не за горами.

— Все в порядке, — заверила я ее, и вправду готовая встретиться с тенью из прошлого. — Я хочу поговорить с ним.

— У меня только одна просьба, Флоранс, — обеспокоено покачала мама головой. — Если что-то пойдет не так, и ты почувствуешь себя плохо, расстроишься, или он тебя обидит, не терпи, сразу зови меня, и я выставлю его за дверь.

— Хорошо, конечно, — согласилась я, демонстрируя положительный настрой, но шрамы не давали раздвинуть губы в нормальной улыбке.

За спиной Шарлетт уже возвышалась фигура, но я не могла разглядеть лица в полутени.

— Постарайся не пялиться, — буркнула Шарлетт, проходя мимо парня и пропуская его в мою комнату.

— Внимание — неотъемлемая часть моей теперешней жизни, — саркастично крикнула я вдогонку матери, — надо мне привыкать.

И мужественно подняла глаза навстречу вошедшему гостю, наблюдая, как распахиваются от шока его глаза и открывается рот, и слово «привет» застывает на языке, повисая незаконченным…

Глава 3. Ну да, я такой

— Привет, — начала я первой. Издала нервный смешок: — Вот это у тебя шок. Так страшно выгляжу?

— Нет, нет, — парень торопливо взял себя в руки, возвращая контроль. Я думала, начнет успокаивать и лукавить, как Шарлетт, но он вдруг поник в плечах и выдал правду: — На самом деле, ужасно…

— О… — удивилась я, честность гостя импонировала, тут же повысив градус доверия между нами. — Спасибо.

— Извини, я не хотел оби…

— О, все нормально, — прервала я бессмысленные извинения с улыбкой. — Мне никто не говорит правду, и от этого уже тошнит. Так что на самом деле спасибо, что не стал юлить и прикидываться, будто с моим лицом все в порядке.

— Узнаю Флоранс Пайни, — лучезарно улыбнулся парень, тряхнув лохматой головой, нуждающейся в расческе, а еще лучше — стрижке. — Ты всегда была сильной, я тобой горжусь!

Он все еще стоял в дверях, занимая целиком не только проход, но и, казалось, всю мою крошечную комнату, сделав ее теснее обычного.

Высоченный,