Тоже мне удовольствие – обитать внутри аномалии! Увольте-с!
– Ну и фрукт же вы! – не сдержался Постников. – Невероятный аферист!
– Пасть времени захлопнулась, дорогой, – примирительно ответил Ефремов, – да только нас с вами в ней не оказалось. Она с виду хрупкая девушка – но кто знает, что таится в глубинах ее гипертрофированной памяти. Я не знаю и даже не хочу этого знать. И вот, извольте видеть, это слишком молодое существо заполучит абсолютную власть. Я бы не стал пренебрегать возможными последствиями. Впрочем, это уже не мое дело, прощайте!
Постникову стало не по себе. Похоже, и в самом деле наступала очередная перемена. В воздухе назойливо замельтешила рябь, похожая на рой бешеных дрозофил над горной речкой. Голос Модератора затих, а миллионы мелких крючьев вгрызлись в голову Постникова и принялись алчно раздербанивать череп и разнимать его на части вместе с обрывками мозга и коротких недодуманных мыслей. Темный прилив захлестнул сознание, и Постников успел сообразить, что отключается. «Так вот она какая. Всплывающие предметы. Гравитации нет, как и времени», пронеслось напоследок в его гаснущем мозгу
Он успел еще увидеть, что каминная решетка накалилась добела, потому что огонь окончательно взбесился и полез из топки далеко наружу. Металл не выдержал и лопнул с оглушительным звоном, выбив в пряничном доме все бутылочные стекла.
*** Анна, закутанная в одеяло до кончика носа, лежала на холодной земле. Глубоко вздохнув, она открыла глаза и прошептала: «где я?». – Тихо ты! – тревожно замахал на нее Постников. – Нельзя тебе – легкие побереги. – Так где? – На горе выше Эфраима. Операция помогла. Проживешь еще лет шестьсот с гаком, если не запьешь на радостях, конечно. Только не далей резких движений – Я испеку тебе пирог и сошью офигенную шляпу, какой нет ни у кого в деревне, – отозвалась воскресшая. – Приходи на ратушную площадь в Финике, как только снег сойдет. А если будешь давать дурацкие советы – врежу кочергой по башке, сделав резкое движение. – Такая может и заехать, – сказал Постников, улыбаясь. – Бабу не проведешь, известное дело. Тебе вниз ехать на моих закорках придется. Уж потерпи, одеяла на волокушу жалко, да и промокнет оно. Как сама-то? – Это было незабываемо, благодарю вас! Сам-то как думаешь? Да я вся как лоскутное одеяло – какие, к дьяволу, движения! Анна прокашлялась и добавила, что чувствует себя как после хорошей парилки или даже тайского массажа, но полчаса еще ей надо полежать для верности. Пребывание в капсуле волшебным образом преобразовало ее. Утекла со щек прежняя бледность. Румянец расцвел на них, сверкнула искра во взгляде, а черные завитки густейших прядей ожили вокруг лица – непобедимая красота здоровья вернула свое с прямодушной дерзостью женской силы. – И что дальше? – спросила она. – Еще одна дикая новая хрень впереди? – Дальше просто жизнь. Все будет хорошо, больше никаких мертвых душ, – ответил Постников и пошел за дровами для костра. Наступив на что-то твердое, он поднял из травы кусок проржавевшей чугунной решетки. Бурый металл рассыпался на его ладони в труху, и его сдуло порывом налетевшего ветра. Поиски топлива привели к приземистому и насквозь проржавевшему кунгу, древней военной будке, снятой с грузовика. Замка на двери не было, внутри застоялся многолетний промозглый холод, словно в гробнице чукотского воина. Кроме того, в кунге светился красными цифрами древний неоновый индикатор. Здесь доживала свой век пара радиостанций Р140 «Береза» времен Советской армии и стоял запах деревенского сарая с ядреной дегтярной ноткой. Следов недавнего пребывания людей ни поблизости, ни внутри не отыскалось. Похоже, обе радиостанции управлялись не отсюда, а с выносного поста связи. – Так вот как выводили на цель, – промолвил Постников и погладил радиостанцию по ледяной панели. Под ней что-то зажужжало, послышался треск, и ветхозаветные ионные индикаторы погасли, как зрачки погибшего Терминатора. Поежившись, Постников вышел. Под обломком толстой бетонной стены в наметенной ветром куче листьев торчала обточенная временем коряга – комель сломанного дерева, похожего на березу. Он наломал изрядно сучьев и корней, разложил под бетонным козырьком огонь и повесил котелок с водой для чая. – Так мы на горе? Я и не знала. А где озеро? – спросила Анна. – Вроде как оно было? – Здесь раньше была Озерная Плаза, дворцы всякие, парапеты. Да и черт с ними, был водоем – и нету. Спускаться надо в темпе. Здесь ледник и прочие дела, вредные для здоровья. – Что будешь потом делать? – В город надо для начала. Идти сможешь? – А то. В примятой траве поблескивал тончайший волосок паутины. С той стороны, где город прятали дымные покрывала, потянуло гарью и острой химией. Двое смотрели на Эфраим, он был словно вырезанный из слоновой кости в туманных прорехах. Мертвенная серость уползала из города, и его улицы и перекрестки незаметно наполнялись движением жизни. – Все на свете зависит от архитектуры, – сказала Анна и схватилась за Постникова, чтобы подняться. – Только она меняет людей к лучшему. Вас, дураков спасает от дикости – Не знал, – ответил Постников. – Так знай об этом, зая! Ты думаешь, я добрая? – Думаю, что совестливая. – А ты совсем не такой, как мне казалось раньше, – продолжала Анна. – Капитально я в тебе ошиблась. Думала, ты юродивый, а ты чудовище. Какого ужаса вы тут натворили. Этот ваш долбаный коммунизм породил очередного монстра. Вот почему вы все никак не уйметесь? – Ты бы лучше на чай налегала, пока горячий. Нам еще с горы слезать черт знает сколько. – Плевать. – Тогда двинули, – сказал Постников. Они осторожно побрели без дороги по скользким от инея камням в туман, где все более отчетливо прорисовывалась расколотая чаша того, что прежде было крупным мегаполисом. Становилось пасмурно, мокрый ветер стал подкидывать в глаза пригоршни снежной крупы и покусывать до костей, поэтому останавливаться для отдыха не хотелось, да и спускаться с горы было не так уж трудно.
*** Анна, закутанная в одеяло до кончика носа, лежала на холодной земле. Глубоко вздохнув, она открыла глаза и прошептала: «где я?». – Тихо ты! – тревожно замахал на нее Постников. – Нельзя тебе – легкие побереги. – Так где? – На горе выше Эфраима. Операция помогла. Проживешь еще лет шестьсот с гаком, если не запьешь на радостях, конечно. Только не далей резких движений – Я испеку тебе пирог и сошью офигенную шляпу, какой нет ни у кого в деревне, – отозвалась воскресшая. – Приходи на ратушную площадь в Финике, как только снег сойдет. А если будешь давать дурацкие советы – врежу кочергой по башке, сделав резкое движение. – Такая может и заехать, – сказал Постников, улыбаясь. – Бабу не проведешь, известное дело. Тебе вниз ехать на моих закорках придется. Уж потерпи, одеяла на волокушу жалко, да и промокнет оно. Как сама-то? – Это было незабываемо, благодарю вас! Сам-то как думаешь? Да я вся как лоскутное одеяло – какие, к дьяволу, движения! Анна прокашлялась и добавила, что чувствует себя как после хорошей парилки или даже тайского массажа, но полчаса еще ей надо полежать для верности. Пребывание в капсуле волшебным образом преобразовало ее. Утекла со щек прежняя бледность. Румянец расцвел на них, сверкнула искра во взгляде, а черные завитки густейших прядей ожили вокруг лица – непобедимая красота здоровья вернула свое с прямодушной дерзостью женской силы. – И что дальше? – спросила она. – Еще одна дикая новая хрень впереди? – Дальше просто жизнь. Все будет хорошо, больше никаких мертвых душ, – ответил Постников и пошел за дровами для костра. Наступив на что-то твердое, он поднял из травы кусок проржавевшей чугунной решетки. Бурый металл рассыпался на его ладони в труху, и его сдуло порывом налетевшего ветра. Поиски топлива привели к приземистому и насквозь проржавевшему кунгу, древней военной будке, снятой с грузовика. Замка на двери не было, внутри застоялся многолетний промозглый холод, словно в гробнице чукотского воина. Кроме того, в кунге светился красными цифрами древний неоновый индикатор. Здесь доживала свой век пара радиостанций Р140 «Береза» времен Советской армии и стоял запах деревенского сарая с ядреной дегтярной ноткой. Следов недавнего пребывания людей ни поблизости, ни внутри не отыскалось. Похоже, обе радиостанции управлялись не отсюда, а с выносного поста связи. – Так вот как выводили на цель, – промолвил Постников и погладил радиостанцию по ледяной панели. Под ней что-то зажужжало, послышался треск, и ветхозаветные ионные индикаторы погасли, как зрачки погибшего Терминатора. Поежившись, Постников вышел. Под обломком толстой бетонной стены в наметенной ветром куче листьев торчала обточенная временем коряга – комель сломанного дерева, похожего на березу. Он наломал изрядно сучьев и корней, разложил под бетонным козырьком огонь и повесил котелок с водой для чая. – Так мы на горе? Я и не знала. А где озеро? – спросила Анна. – Вроде как оно было? – Здесь раньше была Озерная Плаза, дворцы всякие, парапеты. Да и черт с ними, был водоем – и нету. Спускаться надо в темпе. Здесь ледник и прочие дела, вредные для здоровья. – Что будешь потом делать? – В город надо для начала. Идти сможешь? – А то. В примятой траве поблескивал тончайший волосок паутины. С той стороны, где город прятали дымные покрывала, потянуло гарью и острой химией. Двое смотрели на Эфраим, он был словно вырезанный из слоновой кости в туманных прорехах. Мертвенная серость уползала из города, и его улицы и перекрестки незаметно наполнялись движением жизни. – Все на свете зависит от архитектуры, – сказала Анна и схватилась за Постникова, чтобы подняться. – Только она меняет людей к лучшему. Вас, дураков спасает от дикости – Не знал, – ответил Постников. – Так знай об этом, зая! Ты думаешь, я добрая? – Думаю, что совестливая. – А ты совсем не такой, как мне казалось раньше, – продолжала Анна. – Капитально я в тебе ошиблась. Думала, ты юродивый, а ты чудовище. Какого ужаса вы тут натворили. Этот ваш долбаный коммунизм породил очередного монстра. Вот почему вы все никак не уйметесь? – Ты бы лучше на чай налегала, пока горячий. Нам еще с горы слезать черт знает сколько. – Плевать. – Тогда двинули, – сказал Постников. Они осторожно побрели без дороги по скользким от инея камням в туман, где все более отчетливо прорисовывалась расколотая чаша того, что прежде было крупным мегаполисом. Становилось пасмурно, мокрый ветер стал подкидывать в глаза пригоршни снежной крупы и покусывать до костей, поэтому останавливаться для отдыха не хотелось, да и спускаться с горы было не так уж трудно.