недомогание приписали к повреждениям головного мозга. И я жила вон в том здании.

Тома указала на неврологический корпус и задумалась.

– А как реагировали твои родители?

– Свою мать я не знала, а отец работает здесь медбратом. Иногда он навещает меня, но всегда плачет.

Анастасия, верно?

– Да.

– Анастасия, чтобы вы сделали на месте моего отца?

– Я бы усомнилась в себе, посчитал проклятым, попытался выяснить, что не так со мной и моим ребёнком. Но, если я правильно поняла, врачи не говорили вашему отцу, о причине вашего безэмоционального состояния?

– Да, они и мне ничего не говорят, только дают непонятные препараты. Я видела свою медицинскую книжку. Это же смешно! Они хотят стабилизировать уровень нейромедеатров, когда они никак не влияют на меня. Год назад у меня появился братик, а в этом – сестрёнка, и отец счастлив, только изредка приходит ко мне и просит на коленях прощение. Я не хочу, чтобы он страдал, считая себя ужасным отцом, бросившим своего ребёнка.

Знаешь, здесь я научилась улыбаться, но не радоваться, плакать, но не грустить. А боль была всегда. Она не связана с чувствами и эмоциями, она намного выше. И мне больно видеть слёзы отца.

– Как давно ты не испытываешь эмоций?

– Всю жизнь. Я словно общественный крот, слепа и бесполезна, но если оказываюсь в пустоте, окружаю себя такими же бесчувственными кротами, жуками и червями, то у нас выходит достаточно приятная беседа, спокойная и непринуждённая.

– То есть тебе некомфортно в окружении других людей, чувствуешь непонимание или агрессию?

– Я ничего не чувствую.

И Тома улыбнулась.

– А ты достаточно ловко пользуешься мимикой, незнающий человек не заметит в тебе ничего необычного.

– Как и в тебе, Анастасия. Но, несмотря на то, что у меня нет чувств, есть желания.

– Можешь рассказать?

– О, конечно. Самая главная мечта – это посещение заповедника. Я очень люблю животных, ведь они не требуют от меня ответной реакции, а просто пользуются моим теплом и рукой, чтобы погреться и расчесать спинку. Взаимовыгодные и приятные отношения без усложнений, конфликтов, отстаивания собственного достоинства и заполнения душевных пустот, появившихся от взаимодействий с другими людьми.

– Значит ты являешься одним из постоянных посетителей живого уголка?

– До недавнего инцидента я была одним из его смотрителей.

– Можешь рассказать об инциденте подробнее?

– Мне казалось, что об этом уже всем известно. Я попытала в третий раз убить себя. Тогда одна из наших лошадей заболела, и вместо того, чтобы дать ей лекарство, я съела всё сама. Но видимо меня нашли быстрее, чем я ожидала, и успели спасти.

Все спрашивают, зачем я снова это делаю, неужели мне ничего не дорого. Но как вообще можно задавать подобные вопросы? Да, я хочу умереть! Да, я не видела жизни! Да, ещё всё изменится. Но нет! Я не хочу жить…

Мне не нужна жалость, забота, сострадание, я хочу обычного отношения, как к моим сверстникам. Раньше я верила, что выйду отсюда и стану известным художником, потом мне было достаточно обычной офисной работы, но свободы. Затем я просто дожидалась нашей ежемесячной поездки на пару дней в санаторий. А сейчас… Сейчас я уже ничего не жду. А ежедневная боль сводит с ума.

Тома замолчала, и я поняла, что на этом наше интервью закончилось.

– С каким вкусом ты предпочитаешь мороженное? На улице жарко, я куплю для тебя.

– Фисташковое… Спасибо, Александра. Мы можем стать друзьями?

– Да, конечно. Я буду навещать тебя. А когда завершу учёбу и докажу, что бесчувственные могут жить среди людей, то возьму тебя под свою опеку. Тогда мы поедем в заповедник, а потом на море к дельфинам. Как тебе такой план?

– Замечательно, я правда благодарна тебе за то, что ты выслушала меня.

Последние дни своей практики я проводила с Томой. Пациентам лечебницы нельзя иметь телефоны, но они могут передавать письма, через медсестёр. Поэтому я оставила ей свой адрес, и вернулась в университет.

Следующие недели я анализировала все данные, полученные из архива, и отправляла Томе сладкие подарки, мольберты, краски и кисти.

Первые пути к ответу.

Оторвавшись от листа с текстом и посмотрев в зал, я увидела насмешку одноклубников, недовольство преподавателей и разочарование куратора. Целый год я изучала бесчувственность, сопоставляла факты ради этого?

Я не могу остановиться теперь, поэтому вернусь к тексту: «За возникновение обусловленной эмоциональной реакции отвечает лимбическая система, поэтому, посетив психиатрическую больницу, в первую очередь я изучила снимки, полученные при магнитно-резонансной томографии головного мозга, и результаты электроэнцефалографии. В ходе этого анализа я выяснила, что у всех пациентов, страдающих бесчувственностью, некоторые зоны лимбической коры неактивны, хотя содержание нейростимуляторов в норме. Также было замечено, что зона деактивации лимбической коры зависит и от возраста, в котором человек ощутил первые симптомы бесчувственности. При этом зоны мозга, ответственные за принятие решений, агрессивность, моральные принципы пациентов, соответствовали норме. Пообщавшись с пациентами, я выяснила, что пациенты, заболевшие бесчувственностью, имели профессии, связанные с большим количеством информации, например, диспетчеры, журналисты, экономисты. Могу предположить, что пациенты не успевали реагировать на каждую информацию и их эмоции путались и мешали работе других систем, не принося пользы, в результате части лимбической коры были заблокированы».

– Вы сказали, что у бесчувственных не было проблем с зонами агрессии и морали, тогда почему всё больше заключённых именно они? – послышался вопрос, прервавший меня.

– После посещения лечебницы я сама задалась этим вопросом, и решила посетить тюрьмы, чтобы посмотреть результаты ежегодных медосмотров заключённых, о чём я скажу чуть позже, а сейчас позвольте мне продолжить.

Итак, я сказала о приобретённой беспомощности, но что насчёт врождённой? Чтобы ответить на этот вопрос, стоит вспомнить о пятилетней депрессии, последствия которой мы видим сегодня. 35% людей покончили жизнь самоубийством, большинство из них были чувствительными, эмоциональными, с высоким уровнем эмпатии. Таким образом выжили люди менее чувствительные, более спокойные. Это лишь предположения.

Тюрьма.

Я неделю посещала тюрьму, специализирующуюся на бесчувственных, и изучала данные, полученные после медосмотров. Общаться с заключёнными я не планировала, но обстоятельства сложились иначе.

В тюрьму поступил новый заключённый – бывший студент филологического факультета государственного университета – Силен Мейсен, убивший своего