секунду, хорошенько обдумать новость. Принять решение.

С того дня я исподволь наблюдаю за ним. Что ест, как готовит, когда (как часто) моется и бреется. Я веду мысленный список его недостатков, словно нуждаясь в доказательствах нашей несовместимости. Он питается всухомятку, полуфабрикатами, плита после него уделана каплями жира, мойка – брызгами воды, а на полу крошки. Он вешает мокрое полотенце обратно на крючок, и мое становится неприятно влажным. Он протирает запотевшее зеркало рукой, оставляя разводы. И хватает мою зубную пасту, хотя его стоит рядом, – после него на тюбике залом посередине, а я всегда давлю с «хвостика». В отместку я пробую пользоваться его пастой, но она такая ядрено-мятная, что приходится отказаться от этой идеи.

– На, – звучно кладу на стол упаковку. Я только вернулась с работы, а он сооружает себе бургер; мы каждый день пересекаемся в это время. – Подарок.

Он смотрит на зубную пасту молча, никак не комментируя мои слова. Потоптавшись, я ухожу мыть руки, коря себя за робость, которую невольно испытываю в его присутствии.

Второй тюбик утром уже в ванной. Мятную пасту я вижу в ведре для мусора и не знаю, чувствовать себя победителем или побежденной. Спустя неделю заканчивается мой тюбик, а его стоит не тронутый, и я жутко злюсь. Лезу в шкафчик за тампонами – да, сейчас не лучшее время меня бесить, – и вижу еще четыре упаковки такой же пасты. И снова не понимаю, победа это или поражение.

Его дурацкий график – еще одна причина для недовольства. Он то встает ни свет ни заря, то дрыхнет до двух. И никогда не ложится раньше трех ночи. Или уже утра? Я знаю это из-за одной сумасшедшей недели, когда спала по четыре часа в сутки, чтобы закончить проект до дедлайна. Его одобряют, мне дают премию и два отгула, один из которых я провожу в полной отключке. Выползая на кухню перекусить, нахожу в холодильнике на своей полке готовую еду, которую не заказывала – это суп и боул с красной рыбой. Урчание желудка побеждает вялые сомнения «вдруг Кай просто перепутал» (чего за ним не водилось), и я съедаю полноценный обед, не потратив и пяти минут на разогрев. На сытый желудок спится в два раза лучше.

Из-за близости к соулмейту меняется эта связь между нами. Становится… не знаю. Сильнее? Мне больше нет нужды себя калечить: когда он бьется коленом о стол, я потираю свое, морщась от неприятных ощущений. Когда мастурбирует в ванной, я прикрываю глаза и наслаждаюсь, уже не испытывая смущение. Когда трахает кого-то, исчезая на ночь, мне снятся эротические сны. Я все еще проживаю его жизнь, но чувствую себя соучастником, а не подражателем.

И я никогда, ни разу не покидаю свою комнату без одежды с длинным рукавом.

***

Кай довольно привлекательный. Голубоглазый блондин – то еще клише. Выступающий лоб, глубоко посаженные глаза, крупный нос, выраженные скулы и узкие губы. Треугольное лицо. У него давящий взгляд, и я легко могу представить сигарету в длинных пальцах. В комнате у него двухметровая, во всю ширину, перекладина, и я однажды подвисла, наблюдая, как он подтягивается. В майке, не скрывающей работу мышц спины и рук. Я спохватилась, заметив, что в оконном стекле отражается дверной проем. Надеюсь, Кай не увидел моего позора.

Высокий, поджарый. Мрачный и саркастичный. Неряха. В прошлом пил, курил и вел беспорядочную половую жизнь. Свести нас воистину могла только ирония судьбы.

Как-то я на полдня выбираюсь к Таське, и к вечеру ерзаю от неясного беспокойства. Улавливаю отголоски злости и грусти, а после испытываю непреодолимую тягу выпить и быстренько прощаюсь. Что бы ни случилось, настроение у Кая ни к черту, и мне бы лучше вернуться, пока не наделала глупостей.

Дорогу до дома я извожу себя догадками. Мы сожительствуем уже три месяца, и он ведет образцово-приличный образ жизни. Немного асоциальный, но, полагаю, если бы я работала на дому, выглядела бы примерно так же. Он не особо дружелюбен, а я не настойчива, но по выходным он делится кофе, а я скармливаю ему результат редких кулинарных подвигов: толстые блины-оладьи, пирожки с вытекшей начинкой, яблочный пирог с отчетливым яичным привкусом. Когда я дома, он всегда в наушниках – я жутко боялась проблем из-за несовпадающих графиков и возможного шума. Он не забывает выносить мусор, а иногда, если утром ведро еще не заполнено, делает это несколько раз подряд. Я всё еще не знаю, какой он человек, но довольно быстро привыкаю к его присутствую. Он не напрягает. Возможно, потому что почти всегда молчит.

На кухне горит свет, и я захожу поздороваться. Уже с порога открывается дивное зрелище: едва тронутый набор роллов и опустошенная на треть бутылка. «Джек Дэниэлс», не какая-нибудь «Беленькая». Гурман.

– Привет, – говорю настороженно. – По какому поводу праздник?

Он бросает тяжелый взгляд исподлобья, не отвечая, и я решаю отступить. Он ведь не знает, что мы соулмейты, а нейтрально-соседские отношения еще не причина изливать душу. Так что я ретируюсь в ванную и, подумав, иду в комнату за пижамой, попутно сообщая, что приму душ (читай: займу санузел). Каю, как я и полагала, глубоко фиолетово: он весь в своих мыслях и печалях.

Я понимаю, что ошиблась, когда он начинает ломиться в дверь. Я еще одета и от громкого стука подпрыгиваю. Открываю щеколду с вопросом:

– Что слу…

Он заходит, оттирая меня вглубь. Белки глаз покраснели, губы плотно сжаты. Он весь взвинченный, сжатый, как пружина, и теснит меня в угол к душевой кабинете. Приближает лицо, и я чую запах алкоголя в его дыхании.

– Где твой соулмейт?

От страха я начинаю заикаться.

– Ч-ч-что?

– Твой соулмейт, – повторяет нетерпеливо. – Ты с ним?

Не знает, – понимаю я с изрядным облегчением. Говорю:

– Нет.

– Нет. Почему?

Первый испуг проходит, тем более он ничего не делает, просто задает странные вопросы. Помедлив, я отвечаю:

– Он вроде как не ищет меня. Я, типа, ему не нужна. Походу.

Он усмехается.

– Значит нас таких двое.

И прежде, чем я осознаю его слова, наклоняется и целует. Сразу с языком, поскольку я слишком растеряна, чтобы сразу оттолкнуть. Секундной позже я кладу ладони ему на грудь, но колеблюсь. Он не меняет положение, не пытается облапать или перехватить руки – просто, ну, целует. Чересчур напористо, как по мне, но… не знаю. Даже легкий привкус виски не отвратителен. Я вроде как позволяю ему целовать меня дольше, чем требуется для принятия решения. И в конце концов, зажмурившись, посылаю все нахрен.

Подаюсь к нему, отвечая на поцелуй. Одной рукой обхватываю его шею, другой забираюсь под худи. Он тут же обнимает меня за талию, а в следующую секунду уже притягивает за задницу и отстраняется, ловит мой взгляд, тяжело дыша. Я воспринимаю это как вопрос и