охраняют. Ждут, пока до них немцы доберутся? Здесь только конницу видели на каких-то низеньких лошадёнках. Уходили немцам в тыл. Тоже мне оружие двадцатого века. Что конь против танка? Копытом по броне? Эх! И кавалеристов угробят ни за хрен собачий отцы-командиры. Без толку, бездарно. Ни за понюшку табака.

Вот в техникуме делом занимались, там вообще хорошо было, даже кормили за сущие копейки. И учёба давалась. Ну были, конечно, дураки и там, Капитанша та же. Как же без них? Но мало. Делу настоящему учились. Организация железнодорожных перевозок – это вам не семечки. Дежурным по станции работать чтобы, много чего знать надо. Поезда не должны сталкиваться. Надо их так пустить, чтобы каждый знал куда и как, по какому пути. Особенно на станциях больших, там и товарняки стоят, формируются, и пассажирские. Каждому свой путь, каждый должен в своё время выйти. Вначале бывало стоишь в классе перед макетом, голову ломаешь, как же их развести всех, так, чтобы вовремя и без происшествий.

И город другой – не Москва, конечно, но и не посёлок, как у нас. Кинотеатр настоящий, не наш дом культуры в церквухе закрытой обустроенный. Улицы широкие с деревьями специально посаженными, правильно, напротив друг дружки, не то, что в нашем парке – леса кусок отрезали, кусты да мелколесье повырубали, скамеечки поставили, и готово. Трамваи городские, на них кататься – одно удовольствие, не по утрам, конечно, когда народу туда впихивается немеряно. Нет, после занятий, рабочий день ещё не кончился, а мы уже свободны, иногда можно часок-другой отдохнуть. Так стоишь с Сенькой на задней площадке и смотришь на убегающую вдаль улицу. Человечки, дома. Магазины. Так до кольца и обратно, кондукторши не выгоняли. Сначала ругались. Потом привыкли, и одна, и другая. Даже заговаривали в пустом вагоне. Откуда ребята, как вам тут? Мы отвечали, конечно. Как не ответить? Раз тебя не выгоняют. Та, что потолще вроде даже к Сеньке клеиться пыталась, но уж больно старая была, лет под тридцать. Должна уже замужем быть. Дак, видать, никто, не брал. А Сенька такой симпатичный парень, видный, и ростом вышел, и лицо красивое, и плечи, косая сажень. Но не поддавался он. Таньке верность хранил, хотя ничего, кроме поцелуев у них не было. Но Танька же красавица! Она осторожная, береглась. О себе думала, а вдруг ещё кто-нибудь подвернётся, да свежачка только потребует? Она так Лильке и сказала, мол, на Сеньке свет клином не сошёлся, посмотрю ещё. Может, и правильно, но всё равно, Лилька лучше. И чего я за Танькой увязался тогда? Да понятно чего. Многие на неё западали. Глаза большие, голубые, как стрельнёт, так обо всём забудешь. Бровки чёрные, аккуратные, причёска красивая, мамаша сама ей делала. А она парикмахер лучший в посёлке. И вообще вся такая, ну прям москвичка с Садового кольца. Вот я и повёлся. Хорошо, вовремя остановился.

Матери только без меня тяжело было, пока учился. Но раз в две недели отпускали на денёк. И я старался, работы мужской по хозяйству всегда хватало. Так приедешь вечером, и с семи утра, да ещё сосед дядя Миша поможет, если одному не справиться. А мать пирогов напечёт, вкуснющих, с яблоками, с картошкой, с капустой и яйцом. Щас бы хоть кусочек. Не то что концентрат из банки, и тот не всегда дают. Как она там одна сейчас? Тяжело ей, соседа тоже в армию забрали. А если крыша опять потечёт? Конёк старый, давно поменять надо было, да всё откладывал. А теперь кто наверх полезет? Ну мать и полезет, придётся, хоть и неловкая она, да высоты боится, но куда ж денется? Как-нибудь залатает дырки. Эх, дали бы отпуск после этих боёв, я бы первым делом старый конёк отодрал да новый приладил. Только кто ж отпустит?

А всё эта сволочь Артемьич! Ну почему сократили нас с Сенькой, а не его сынка с дружком? У нас ведь образование! Мы уже с закрытыми глазами составы по станции разводили. Опыта мало, понимаешь. Четыре месяца всего, а у них намного больше? Семь классов, про перевозки железнодорожные ничего даже толком не знали. Только методом тыка. Год подсобниками работали, грузчиками, и пару лет стрелки переводили, да и то под присмотром старших товарищей. Курсы они окончили трёхмесячные! Да уж, серьёзно! Опять же Артемьич подсуетился, понимал, куда ветер дует! Ну и как разнарядка пришла сократить – так сразу нас. «В связи с отсутствием опыта». Начальник станции тоже хорош, не мог отказать собутыльнику – ну и от Артемьича ему презент. Наверное, литра три самогона. Вот и подмахнул резолюцию. А ты ждёшь тут смерти, а так бы составлял поезда вместо этого недоучки блатного. Хоть польза была бы.

Сенька, ты тут? А, оправиться отходил. Ну это правильно. Кишки тоньше должны быть. Вдруг там зацепит. А лопатку сапёрную, как надо повесил? Зря что ли я её у старшины выцыганил? За ремень, лезвием вверх? Хоть живот прикроет, не от пули, нет, от осколка! Ага, правильно. Так учили опытные ребята. Которых сменяли. Морская бригада, зубры! Волкодавы! Таких на мякине не проведёшь! Всё про войну рассказали, как продержаться под огнём. Они не выжили, кабы не такие маленькие хитрости. Их хватает, хитростей. Из траншеи уползать, когда миномётный обстрел. Выдолбил себе ячейку и сиди. Землица мягкая, песчаная. Там не тронет, разве что случайно. Фашист бьёт много. У него снарядов и мин – море разливанное. Сколько хочет, не то, что у нас. Ну, где ж ракета? И принесло на нашу голову этого майора, замкомполка. Придурок. Сволочь. Чуть что орёт. Наорёт и в морду уставится. Реакцию изучает. А какая реакция? С таким идиотом не поспоришь! Я сам всё видел. Ему ротный, приказ услышав, прямым текстом:

– Да, распластаемся мы все тут! Все ляжем, собирать некому будет!

А он как баба базарная, визгливым таким голоском:

– Ничего не знаю, есть приказ, наступать любой ценой! За неисполнение знаешь, что бывает? Немца от Москвы отогнать надо!

Комроты только и буркнул в сторонку почти на ушко политруку:

– Отгонять скоро некому будет!

Смельчак штабной сделал вид, что не услышал и продолжал ротного глазами сверлить. Что там надеялся увидеть? Радость? Нашему лейтенанту только и оставалось, что козырнуть в ответ:

– Есть наступать!

Ну не идти же под трибунал хорошему человеку!

Надо немцев отогнать. Умный какой! Так сам и отогнал бы. Вторым подбородком. Он такой представительный. Объёмистый. Штабные харчи не то, что наши. В бинокль-то понаблюдает, как нас немец колбасить будет. Так расколбасит, что бумаги на похоронки не хватит. Да ещё кто их писать будет? А?

«Счастье мое я нашёл в нашей дружбе с тобой.

Всё для тебя, и любовь и мечты!»

Мы танцуем на летней площадке в парке. Кто как может, тот так и танцует. Мы просто медленно плывём. Уже третий тур подряд. Рядом кружатся пары, кто-то пытается делать правильные шажки. Мы – нет, нам