Клён И Копья Женщины с большой буквы и стихи о них с маленькой

у сонечки руки бе́лы,

а взгляды бездонны — пропасть,

как сте́белек белладонны

тело

ломает робость.

у сонечки ноги босы

танцуют на стеклах битых,

за что у неё не спросят,

как больно жить и обидно?

за что на ней рвется платье,

чужие к ней лезут пальцы,

за что

по чужим кроватям

горячка велит метаться?

за что судьбы горькой меццо

смеётся над бедной соней?

она выбирает раздеться

из тысяч других любовей.

у сонечки кроме страха

другого нет одеяния,

как стыдно идти на плаху -

на паперть прелюбодеяния.

как стыдно быть нежной-нежной

и прятать в ладошку ласку,

и беленькой,

как подснежник,

надеяться — понапрасну!

дорога к сибири — вьюга,

и стелется змеем белым

вослед за несчастным другом.

у сони душа смелее!

у сонечки руки крепче! весне,

воспаленно-красной,

на пальчиках соня шепчет,

что все пройдет не напрасно.

у сонечки пахнет ладаном

платочек. пусть помнит свет

о сонечке мармеладовой

пятнадцати юных лет.

***

много женщин таких, как Вы;

и за разом раз,

влюбляясь в такую,

я буду влюбляться в Вас:

в грустный взгляд, нервный смех,

в манеру дерзить и спорить,

разбивать колени, прыгать через заборы,

в геометрию Вашей паники, тонких рук:

"у любви форма только одна, эта форма — круг".

много женщин таких, как Вы;

им к лицу тоска,

беспокойно-ревнивое сердце,

взгляд свысока,

под которым рушится третий Рим.

я скучаю по Вам,

когда все же скучаю по ним.

много женщин таких, как Вы;

точно хмель и солод,

Содо́м и Гоморра,

но под пером Толстого;

снисходительно-нежные тысячу раз подряд:

"форма любви едина. она — квадрат".

много женщин таких, как Вы,

а таких, как я —

море унылых романтиков

и ребят,

на упрек отвечающих вежливо: "как угодно,

но я читал в книге, что форма любви — треугольник".

много женщин таких, как Вы, —

с безупречным вкусом,

рассказчиц искусных,

но бесконечно грустных.

у поэтов печальные женщины —

вид искусства.

много женщин таких, как Вы;

пропасть-взгляд без дна,

переломленная рифма напополам,

одичалая, поздняя северная весна —

почему

женщин много, похожих на Вас,

только Вы —

одна?

***

А кто, как не ты,

тело выбросит

в улицу,

шумной весне

свою грудь

подставляя?

Мечты

не сегодня,

так завтра

сбудутся,

если жить

мечтая.

И даже плевать,

что сердце

из стали,

что гулко скрипит

и мешает

спать.

Кем же мы,

милая,

нежная,

стали?

С кем ложиться в кровать?

И даже плевать,

что холодное тело,

что взглядом

не ищется

кто-то в толпе.

В карцере

сердце мое

запело,

лишь ты села ко мне.

И даже плевать,

что улыбка

измучена!

что руки

не трогают

рук моих.

Я, милая,

нежная,

научен так:

К черту их.

Чувствую,

пляшет огонь

под платьем,

а в груди -

пожар,

как зимой 45-го.

"Милая,

нежная,

на Вашей свадьбе,

по счету пятым,

я Вас любил

сильнее,

чем жених

и прочие, прочие.

Отчего Вы сейчас,

заминаясь и млея,

голову морочите?

И даже плевать,

что место мало!

Кто уважает

Сталина,

возьмёт Вас за талию

и так далее.

Точно Дали и Гала.

Вы простите меня,

что душа вся

нагая,

что сердце

кривится, изувеченное

в грязных дверях

городского трамвая,

первая встречная".

И кто,

как не я,

тело выбросит в улицу,

жаркой весной

свою грудь

разрывая?

Мне бы

сложиться вдвое,

ссутулиться,

по Вам скучая.

***

ты не достойна строчки моих стихов,

как не достойна мыслей моих

сплетений.

на что мне теперь этот запах твоих духов,

на что

этот прах весенний?

я о тебе

не страдал

и совсем не мучился,

и о глазах твоих

тоже не думал.

к чёрту.

там, на бетонном полу,

в исступлении скрючившись,

песни писал:

"как жить,

если ты никчёмный".

твоя тонкая ручка

что-то во мне разбила.

ты, несчастная,

вихрь

войны стихий.

сказала:

"а я ведь правда тебя любила,

а ты променял

меня

на страдание и стихи".

ты не достойна строчки моих стихов.

как не достойна мыслей моих

сплетений.

ты книги достойна.

без писем и

без адресов,

без сложенной вдвое

в конверт

исхудалой тени.

(но помнят дома, костями о грунт гремя,

что тень не моя)

***

я в бога не верю. не верил

до тех пор,

пока

мой взгляд одичалый

не выхватил

твой из стен,

пока не коснулась

ладони

твоя рука.

я обезврежен. сражён

и захвачен в плен.

я в тайны не верю. не верил,

пока не прочел

в глазах твоих

грустных

иссиня-февральский

вечер,

но просто быть рядом,

касаться тебя плечом

мне невыносимо. я сломан.

разбит.

изувечен.

я в бога не верю.

но ты

богиня с олимпа,

а я

альпинист,

но без подготовки — шут.

я знаю: любовь существует.

в советских фильмах.

я прыгаю вниз,

позабыв взять с собой парашют.

***

руки твои — ивовые веточки,

песни апрельские синему небу,

падает тонкой изнеженной ленточкой

прядь золотая к плечу эфеба,

что рядом с тобой. он сибирская вьюга

и за пределы полярного круга

выходит, дыша, как февральский фьорд.

угрюм, молчалив и прозрачно тверд.

взгляд твой — волна Андаманского моря,

этому взгляду весь мир покорен,

и даже тот мир, что в холодных глазах

отражается прахом и рушится в прах.

крошится тело под лёгкой одеждой,

если представить, что это — надежда,

то вера, должно быть, уже в крови,

и нет ничего, кроме майской любви.

и мартовский снег — это тонкая нить,

и мне никогда, ни за что не забыть,

как руки твои, как веточки ивы,

безумно тонки и невыносимо

на шее смыкаются зябкими пальцами.

сложно расстаться,

как сложно остаться нам

посреди парка в апрельской неге

телами на нашем последнем снеге.

а ты сама — дуновение ветра,

с улыбкой — приветом от летнего зноя —

в пальто, и в рубашке, и в шляпе из фетра,

вернёшься в другой раз другою весною.