запустив окурок по баллистической траектории, поднял глаза:

— Оба на! С какого перепуга старуха щеки нарумянила?

— Экватор, дружище, — тоном бывалого туриста откликнулся Шопен. — Здесь всё никак у людей.

— Ну, братцы-кролики, пора в люлю, — Кайда демонстрировать навыки по запуску «бычка» в океан не стал. Культурно растер тлеющий кончик о стойку ограждения и направился к двери, что вела на нижнюю палубу. Справа от неё, толи дань традиции коих на флоте, что у дурака махорки, толи согласно житейской практике, которая на всех широтах мудростью зовется, слегка скособочась висел архаизм чистой воды (на первый взгляд): пожарный щит. Джентельменский набор присутствовал в классическом исполнении: топор, багор и ведро конусом. Всё кумачового колера. Ну, и ящик с песком, как без него. Между прочим, даже на самых навороченных и новомодных лайнерах в загашнике у штурмана пылиться секстант. Так, на всякий случай. — Завтра ни свет, ни заря побудку сыграют. Сбылась мечта отрока панамским каналом пройти. Чудны дела Твои, Господи! Год назад кто бы сказал, не поверил.

А, лоцман объявился после полудня. Как раз отбили седьмую склянку. Катер ловко подрулил к штормтрапу, и красномордый дядечка в гавайской рубахе навыпуск перескочил на веревочную лестницу с деревянными перекладинами. С ловкостью эквилибриста шустренько поднялся на борт. Встречал старпом. Впрочем, принадлежность в флоту подчеркивала только форменная фуражка, в девичестве наверняка белоснежная. Церемония была упрощена до междометий. Старший помощник, вяло козырнув, протянул узкую, что весло байдарки, ладонь. Панамец без энтузиазма пожал, вопросительно глядя на офицера. Тот, вытянув из заднего кармана свободного кроя брюк незапечатанный конверт, буднично вручил лоцману. Навигатор, извлек из банкноты и нежно погладил верхнюю. Потом развернул купюры веером, поднес к носу и шумно втянул воздух.

— Профи, — уважительным тоном сообщил Чупа-Чупс, в компании с подполковником наблюдая за происходящим с высоты второй палубы. — Даже на свет не проверяет. Схема надежная, что кувалда. Занижает водоизмещение посудины по отчету и тут же скупая форма благодарности в гринах. И, куда налоговая смотрит?

— Известно куда, — улыбнулся Александр, взглядом мазанув финальную сцену коррупционной сделки. — Это я не про филейные места. Вон, глянь! Буксиры лесовоз в трехкамерник “Gatun” запихивают. Названьице без наворотов — Amanecer. По нашенскому — восход Солнце. Причем именно с большой буквы. В том смысле, что «Светило». Кстати, на «коробке» двое наших добрых знакомцев процуют.

— Ха, а я-то думал Носорог с Капой на лайнере прохлаждаются, — Андрей улыбнулся на все тридцать два. — Есть в жизни справедливость, ой есть.

— Тебе к дизелям не пора? — не скрывая подвоха, поинтересовался Кайда, с любопытством разглядывая округу. — Блин, тут пароходов что бездельников на Манхеттене.

— Бывать приходилось? — поскучнев, вздохнул Морозов.

— Ага, разок. По творческой надобности и в целях расширения кругозора, — фыркнул подполковник. — Идете, юноша на вахту. Не ровен час, за опоздание лишат премии. А, это ударит по семейному бюджету.

— Уже, — Чупа-Чупс звонко хлопнул себя по обнаженному плечу. — А, болтали, будто всех москитов тутошних передушили. Брехня! Ещё в первый шлюз не вперлись, а кровопийцы сто грамм вытянули.

Кайда пару раз, отпросившись у босса, выходил на палубу поглазеть. Корабли нескончаемым караванам, что те верблюды в Ливии, ползли то фарватером озера Гатун, то протискивались каналом Гайяр, пока не миновали Puente Centenario. В отличии от «двух Америк», мост Столетия оказался вантовым и напоминал два треугольника парусов, наполненных ветром. До тихоокеанских шлюзов ещё было чапать, да чапать и он благоразумно решил больше не отпрашиваться. Всё-таки на работе, а не сибаритом на туристическом пароме, да и экзотика приелась.

Океан реально был тихим. Слабый, точно от старого фена, заброшенного за ненадобностью местной матроной в чулан, ветерок накатывал волны на вулканический песок пляжа. Здоровенные каменюки, отполированные за века Природой до золотого глянца, млели под лучами солнца.

— Век бы так сидел, — толи усмехнулся, толи грустно вздохнул Мишин. Он провел ладонью по валуна, на котором они устроились и, найдя щербинки, улыбнулся чему-то.

Кайда покосился:

— Хорошо бы. Однако, как говаривал мой первый ротный, некогда сопли жевать, коли приспичило.

— Ваш баркас? — Валентин кивнул на стоящий у стенки пирса контейнеровоз. Два широкоплечих крана вовсю трудились, выдергивая с палубы разноцветные параллелепипеды и переставляя на грузовую площадку.

— Ага. В Коринто ближе к ночи пришли. Пришлось старпому двести баксов подогнать, а то с увольнительной не в какую, — подполковник, поднявшись с камня, потоптался и сделал несколько вращательных движений рукам. — Камрад, чего мнетесь, как на первом свидании? Планы поменялись?

— С планами, как говорят наши заклятые друзья, allright.

— Ну, и хорошо. Когда выдвигаемся? Завтра?

— Сегодня, — простецки улыбнулся полковник. — Сорвал прогулку по пляжам Коринто?

— Я хренею с вас дорогая редакция, — восхищенно выпучил глаза Александр. — Зрите в самый по корень. Да, что в корень, гораздо глубже! Кстати, тягачи через часок подъедут.

— Носорог с Капой?

— Ага, только что в WhatsApp сообщение свалилось.

— Gud. Sehr gud! Получите контейнера, сразу на маршрут. График уплотнился.

— Форс-мажор? — Александр вернулся на валун.

— В каком-то смысле, — замялся Валентин. — Визит Мадуро сдвинули влево.

— Во, как? Тогда, конечно. Ноги в руки и марш-марш. Вы на подстрахуе?

— А, как же. Мигель впереди, на лихом коне. Я, по-стариковски, в арьергарде на ослике.

Озеро впечатляло. Не Байкал, конечно, но … Никарагуа. Имечко вполне себе подходило. Тут ещё ветерок от нечего делать гнал волну. А, та, рада стараться. Бегут гребешки на перегонки, да с юношеской бесшабашностью наскакивают на каменистый берег. Плайя Сан Хорхе по большому счету деревушка вытянулась вдоль кромки. Сказать честно, вся экономическая активность региона вокруг озера. Оно, родимое, и кормит, и поит, и денежку дает. Хоть и не пик сезона, а туристического народишку шныряет вдоль да поперек.

— Нехилая лужица. Берег на той стороне не виден почти. Простор, мать его, — Чупа-Чупс прервал размышления Кайды. Они стояли держась за перила длинного причала из темно-коричневого дерева. Вся пристань и крошечные домики рядом чистый «новодел» в стиле кантри местного разлива. Андрей покрутил головой, глазея по сторонам. — Красивенько, что сказать. Но…,