С. Лорд ДИКИЕ СНЫ КАССАНДРЫ

Дагда — в ирландской мифологии бог Земли, знания, магии, способный оживлять мертвых.

Дану — в ирландской мифологии верховное божество, праматерь всех богов.

Пролог Замок Эбердур в горах Шотландии, 1066 год

Широко раскинув руки, Лайэм Кенмур сжал кулаки. Из его мощной груди вырвался вопль отчаяния и страха, отозвавшись эхом в густом тенистом лесу и вспугнув птиц и мелкое зверье. По его морщинистому лицу ручьями катились горькие слезы, стекая на седую бороду.

— Сара! — громко вскрикнул старик.

Острая боль пронзила его сердце, отозвавшись во всем теле. Упав на колено, он жадно глотал воздух.

— Сара! — звал он в отчаянии, и в его голосе звучала невыносимая скорбь. — Вернись, ты нужна мне…

Нестерпимая душевная боль охватила все его существо. Схватившись за сердце, он чувствовал, как оно разрывается на куски. Как пережить все, что случилось?.. Так много людей пострадало в этой трагедии, и теперь Кенмур испытывал муки, которые еще никогда не выпадали на его долю.

Неожиданно из-за деревьев на полном ходу выскочила лошадь со всадником, остановившись в нескольких футах от старика. Ловко спрыгнув с коня, юноша бросился к Лайэму.

— Отец!

— Сара… — прошептал Лайэм. — Я навсегда потерял ее, — твердил старик, коснувшись щеки юноши. — Я потерял твою мать. Она так любила тебя, Кедедрин! Ты был для нее свет в окошке! Это моя вина… Она всегда знала, что делать, а теперь ее нет.

— Да, отец, это тяжелая потеря и для меня, но ее смерть — несчастный случай. Откуда тебе было знать, что на нее сорвется камень. Эти горы стояли веками и вдруг… Мать случайно оказалась в том месте, когда обрушилась эта проклятая глыба.

— Ты еще так молод, Кедедрин, — сказал старик и глубоко вздохнул.

— Не говори так, отец. Я уже не мальчик. Мне исполнилось шестнадцать лет. Я мужчина.

Лайэм улыбнулся:

— Сара тоже считает, что ты слишком быстро растешь, — произнес он, поймав себя на мысли, что говорит о ней в настоящем времени, словно она жива.

Глаза его снова наполнились слезами, а лицо исказилось невыносимой болью.

— Как я хочу, чтобы она вернулась к нам. Мы без нее погибнем.

— Ты забываешь обо мне, отец! — воскликнул Кедедрин. — Ты стонешь от горя, не чувствуя, что твой сын тоже страдает. Но разве мать радовалась бы, если бы видела твои муки? Она так любила жизнь, свет, солнце, а ты погрузился в полный мрак.

— Тебе не понять, сынок, что я потерял в жизни. Я потерял самое дорогое — мою любимую жену.

— А я потерял родную мать, — ответил Кедедрин, обходя вокруг отца.

Глаза юноши были полны печали и глубокого одиночества.

— А теперь я теряю и тебя. Замок наш опустел. Мы уже никогда не услышим ее звонкого голоса. Больше никто не утешит и не защитит меня. Я тоже в отчаянии, не знаю, как утолить мою боль. Мне некого больше позвать на помощь. Ни одна семья на свете не в состоянии нам помочь.

Лайэм поднялся с земли. В его глазах появилось странное выражение.

— Такая семья есть, — ответил Лайэм, положив руку на плечо сына. — Мы с Сарой сделали большую ошибку, думая только о себе. Мы лишили тебя возможности общаться с другими детьми. Ты должен быть со своими сверстниками. Возможно, один из них станет твоим братом. Тебе предстоит найти свою дорогу в жизни. Сын мой, я отдал тебе все, что мог, и теперь мне нечему научить тебя.

— Ты мой отец! — воскликнул Кедедрин. — Я хочу быть всегда с тобой. Я хочу остаться здесь.

— Ты многого не знаешь. Я уже просил Маккеферти, чтобы он взял тебя на воспитание. Я знаю, что в умении владеть мечом тебе нет равных, но ты еще не испытал себя в бою. Ты не участвовал в битвах. Маккеферти будет твоим наставником, станет твоим вторым отцом, а потом поведет тебя на битвы за нашу родную Шотландию. Это будет лучше для тебя. На моем месте так поступил бы любой благородный мужчина, дворянин.

— Но мы не дворяне. У нас нет дворянского титула, — с юношеской страстью воскликнул Кедедрин. — Король лишил титула нашу семью, когда ты женился на маме. Ты всегда говорил, что титул — ничто по сравнению со счастьем быть вместе с любимой женой.

При этих словах Лайэм закрыл глаза и тяжело вздохнул, потом открыл их и, полный решимости, неожиданно заявил сыну:

— Ты пойдешь к Маккеферти и останешься жить у него. У него много земель. Тебе будет нелегко в жизни, но в Эбердуре тебе больше нечего делать. Ты должен узнать мир. Тебе не место оставаться в нашем захолустье вместе со стариком отцом.

— Нет! Я никуда не уйду отсюда. Почему ты меня гонишь, отец? Что я сделал плохого?

Лайэма снова пронзила боль.

— Я совершил ошибку и должен ее исправить. Поверь, что я желаю тебе только добра, Кедедрин! — воскликнул он, оттолкнув ошеломленного сына. — Послушайся моего совета. Слушай внимательно, сын! — сказал он, взяв руку Кедедрина. — Тебе придется нелегко в жизни. Ты услышишь много насмешек в мой адрес — за все, что я совершил в жизни. Многие знатные господа будут презирать тебя, хотя в твоих жилах течет голубая кровь. Некоторые будут видеть в тебе не сына графа, а отпрыска человека, лишенного графского титула. Всегда помни, какой прекрасной матерью была Сара. Тебе нечего стыдиться.

Вырвав руку из ладони отца, Кедедрин толкнул его в грудь. Старик качнулся и чуть не упал, ударившись о дерево.

— Слишком поздно! Поздно ты пытаешься меня предостеречь. Я уже не раз слышал, как за моей спиной люди в деревне шушукаются о моем позорном происхождении. И теперь ты хочешь отправить меня в семью, где будут насмехаться и издеваться надо мной, а сам останешься один со своим горем? — Приблизившись вплотную к отцу, Кедедрин пристально на него посмотрел. — Вот что наделала твоя любовь — и с тобой, и со мной! — гневно выкрикнул он. — Все из-за твоей любви! Ты женился вопреки воле короля, отверг женщину, которая была предназначена для тебя. Ты потерял титул, а потом и свою жену.

Лайэм пытался остановить сына, но Кедедрин разъярялся все больше.

— Я тебя хорошо понял. Ты гонишь меня из дому, когда после смерти матери прошло всего несколько дней. И это ты называешь любовью?! Если это и есть любовь, то я никогда никого не полюблю. Я ни за что и никогда не стану зависеть от женщины. Ты дал мне хороший урок. Отныне ни одной из них не удастся завладеть моим сердцем.

Лайэм с болью и мукой смотрел на своего разгневанного сына.

— Кедедрин, у тебя такие же зеленые глаза, как у Сары, такие же прекрасные, как зеленые холмы нашего Эбердура, — прошептал он. — Пусть моя боль не сделает тебя несчастным. Никогда не стыдись любви, сынок.

— Отец, ты хочешь сделать