Анжела Кристи Мери и Мери

Какие эмоции вызывает у вас забытый всеми корабль, неприкаянно летящий в космосе? Страх, одиночество, или наоборот, покой и гармонию? Что, если единственный его обитатель уже забыл, что может быть иначе, что существует вокруг множество миров, каждый со своими законами и правилами? Нет, конечно, забудешь их, как бы ни так. Сейчас мне враждебны все миры, все законы, все правила. Для меня сейчас важен один закон, он же моя единственная реальность – бесконечность и безграничная пустота космоса. Только он наполняет меня покоем, может быть, даже счастьем. Какое счастье, что все эти звезды сейчас так далеки от меня. Когда-то очень давно была у меня одна мечта, и я ее исполнила. Я купила машину, и уехала от всех. Ехала бесконечно долго по бесконечным же дорогам, изредка останавливалась в незнакомых городах, переночевать и заправиться, купить еды. Иногда совершала экскурсию по городу, но нигде не задерживалась надолго. Это ли не счастье? Счастье никого не знать, не быть ни к чему привязанной, и не связанной никем и ничем. Абсолютная свобода. Более желанной могла быть только свобода одиночества в космосе. Абсолютный покой в абсолютной пустоте.

Эту мою мечту осуществил мой муж, на тот момент еще будущий. Когда он позвонил мне и сказал, что купил корабль специально для меня, и ждет меня, чтобы улететь на нем, только он и я, тогда я и вернулась. Забыла представиться, меня зовут Мери, просто Мери, и корабль был назван в мою честь. Он ведь гений был, мой Тим. Вся электроника, нейросвязь с кораблем, сенсорное управление, мозг корабля, система жизнеобеспечения, даже подстройка анализаторов комфорта была им адаптирована под наши нужды, вкусы, особенности и пожелания. Он был гений. Непревзойденный. Тихий незаметный мальчик, таких во все времена называли ботаниками, он время от времени шокировал нас, свое окружение, каким-нибудь невероятным изобретением, но постепенно привыкли все, стали принимать как должное, как часть нашей обыденной жизни. Даже удивлялись порой, когда Тим долго вел себя, как обычный человек, все ли с тобой в порядке, Тим, здоров ли? Он постоянно был чем-нибудь увлечен, но старался быть при этом как можно незаметнее, не привлекать чьего бы то ни было внимания. Мог неделями существовать как человек – невидимка, а потом БАЦ! Создал он, видите ли, новый робот-пылесос, который не только по стенам и потолку ползает, но и другими такими же командует, и на мебель любую взбирается, не ну а что, пыль же везде есть. А потом просыпаешься среди ночи, а на тебя с потолка смотрит ЭТА ШТУКА зеленым глазом, и даже подмигивает иногда, а другая на окне сидит, пыль слизывает. И не поспоришь, полезные же. Да, учились мы с Тимом в одном классе, и выросли мы вместе. А я уже тогда была социопатом конченым, что тут поделаешь. Если и был на свете человек, который бы меня понимал, то только Тим и никто другой. В общем, что тут долго рассказывать, поженились мы, собрались и улетели.

Сын наш родился уже на корабле, в тысяче парсеков от Земли. Даже на этот случай все Тим предусмотрел, никто нам не понадобился, никто чужой, своими силами обошлись. Сына назвали Питер. Так и летели, только свои, чужих нам не надо. Сначала мы, конечно на разные планеты высаживались, во многих мирах побывали, есть что вспомнить, только что теперь вспоминать. На одной из этих планет погиб наш мальчик, наш сын, единственный и драгоценный. Кто мог предположить, что десятилетний мальчик, хоть и выросший на корабле, и всему обученный мог плохо плавать. Он утонул на планете земного типа, с воздухом, растениями, ненавистной водой, какими-то животными, якобы безопасными. Планете, уже открытой, но еще не заселенной. Мы объявили ее своей, и я истребила всех тварей в этом озере. Потом я еще истребляла каких-то тварей, это я плохо помню. Тим звал меня улететь, надеялся, что в космосе мне станет легче, но тогда впервые меня испугала вечная пустота космоса, та, что раньше меня так манила. Я поняла, что в замкнутом пространстве корабля я просто сойду с ума. Тогда я отказалась покинуть планету, на которой теперь была могила моего сына. Как Тим выдержал все это тогда? Я не знаю, только поклон ему до земли. Терпеть жену, которая молчит неделями, ни на что не реагирует, и лишь сидит днем и ночью на берегу озера, на такое способен не каждый. Я даже пыталась как-то утонуть в этом озере, вслед за Питом, но Тим спас меня, он, оказывается, следил за мной, знал, что я попробую. Разве же ему не было больно? Было, и еще как. Пока я упивалась горем, Тим понимал, что, утратив сына, утратить свою неуравновешенную жену он не может себе позволить.

Какой смысл сейчас вспоминать нашу жизнь на той, якобы райской планете, ставшей для нас персональным адом. Кончилась она тогда довольно быстро, и ой, как нехорошо. Для кого, спросите вы? Спросите тогда, что могут сделать два человека против Межпланетной Корпорации Заселения? Именно, ничего. Мы, уже раздавленные тогда нашей болью, оказались под прессом узаконенного произвола. Что с того, что планета уже была на нас зарегистрирована? Что с того, что все пошлины и налоги были нами заплачены? И тем более, кого волновала какая-то могила, какого-то Питера Уэсли, пусть и первого поселенца. Не все планеты состоят из земли, которую можно выгодно продать поселенцам следующим, и очень многим. Какой смысл что-то платить законным владельцам, когда гораздо проще объявить их незаконными, узурпаторами, истребителями редких животных, нарушителями экологии, и т. д., и т.п. а лучше всего космическими пиратами! Да-да, именно так. Мы стали считаться космическими пиратами, сами того не желая. Это уже потом, чтобы моя вина не была столь голословной, мне пришлось истребить еще несколько тварей, но эти свое точно заслужили. Как мы вообще смогли улететь тогда, ума не приложу. Опять же заслуга моего Тима. Моей задачей тогда было лишь отстреливаться, он же спас корабль, а с ним и наши, теперь уже незаконные жизни. Обитаемые планеты теперь стали для нас недоступны, необитаемые тоже посещались редко и с оглядкой. Черная бездна космоса стала для нас единственным безопасным домом на долгие годы.

Последним приютом для Тима стала пустынная планета SINTE5892CX, каменистый необитаемый осколок Вселенной, который оказался ближайшим к нам, когда сердце Тима остановилось. Он ушел, как и жил, не привлекая внимания, сидя в пилотском кресле, слившись разумом с нашим кораблем. Когда в кресло села я, и вошла в нейросеть, он уже был там. Воистину, что значит теперь тело в ледяной каменистой земле, когда Душа вечна, живет, дышит в живой нейросети корабля, отвечает мне. И боль не так чудовищна, ведь Тим здесь рядом, рядом со мной навеки, в мозгу корабля, и моем тоже. Так и летели