Светлана Глазунова Пешеход

Он был единственным пешеходом в этом мире

две тысячи пятьдесят третьего года…

Р. Брэдбери

Когда я окинула взором парк, я на мгновение заметила, как на листьях недозрело-лимонного цвета появилась жёлтая кромка: они словно начинали тлеть, а потом всё сильнее и сильнее разгорались, и вдруг сгорели без остатка в жёлтом огне. Этот огонь затаился в самом центре дерева, а когда почувствовался томный вздох осени, он стал жечь соседние деревья.

Перед этим событием я видела, как плакали золотом берёзы. Их позолоченные слёзы шуршали под ногами и разлетались в стороны от малейшего дуновения ветра. А потом их смели в одну большую кучу, и они заржавели. Я знаю, золото не ржавеет. А может, это было вовсе не золото?

Я пыталась потушить осенний пожар, но он разгорался ещё сильнее. Да и как его остановишь, когда ты сам горишь?

Люди уже не видели солнечного света: его заменял свет от осеннего пожарища. Поэты, загоревшись идеей осеннего хаоса, пели дифирамбы осени, Художники тщетно пытались передать узор кленовых жилок – всё было запутано осенней липкой паутиной. Но был один человек, который плёл из этой паутины мечты. Он не был похож на остальных людей: он не слышал шуршание листьев, не чувствовал жар жёлтого огня, не видел золотых слёз берёз. Он был пешеходом.

Он был Пешеходом. Он шел несколько дней, оставляя за спиной километры пыльных дорог, звериных троп, заросших пожухлой травой и молодым клевером, трескающихся от раскаленного солнца тропинок, мечтающих о том, чтобы хотя бы в одну трещинку попала капля дождя, и не мог остановиться. Он пытался обогнать осеннее пожарище, оказаться быстрее, но ему все время не хватало пары секунд, за которые желтый огонь уже поджигал рыжеватой каймой тысячи сочных зеленых листьев.

Проходя мимо зардевшейся румянцем березы, Пешеход впервые за несколько дней остановился. Словно очнувшись от забытья, он растерянно осмотрелся по сторонам, потом слегка вдохнул осенний воздух и вновь пришел в чувства. Он все понял. Понял, что проиграл эту бешеную гонку (а разве у него были шансы на победу?), что жёлтый огонь уже ничто не сможет остановить.

– Остановить… – тихо вырвалось у Пешехода. – остановить…

Теплый, пропитанный дымкой золотых языков пламени, ветер подхватил слова Пешехода и полетел с ними дальше, собирая на лету запахи созревших грибов и кружа под собой листья.

Внезапно в теплоту осеннего дня ворвался резкий пронзительный металлический звук. С железным лязгом посыпались вниз угли с раскидистых дубов. Яркое желтое буйство красок прервалось длинными горизонтальными полосками красного, синего и зеленого цвета.

За стеклянной капсулой суетились двое. Маргарет только закончила инновационный ускоренный курс по моделированию виртуального пространства, а Сид пару дней назад записался в Научный центр стажером.

– Что случилось? – раздался голос ответственного за симуляторы.

– Я не знаю, я… мы просто включили симулятор, все было как обычно, но сейчас мы потеряли связь с системой. Что-то нарушило сеть нейронных связей и возник сбой…

– Так откройте капсулу и завершите симулирование!

– Я пытаюсь, но система блокирует все попытки. Точнее его сознание. Он будто бы не хочет выходить из симуляции…

– Это невозможно. Согласно инструкции, при потери связи симуляция завершается, вместо виртуальной реальности появляется черный фон, а искусственный интеллект стремится…

– Сэр! – внезапно раздался голос Маргарет. – Кажется, уже бесполезно пытаться что-либо сделать, посмотрите на кардиограмму…

Иногда такое происходило в Научном центре. Симуляционные капсулы были разработаны несколько лет назад, но из-за сложных алгоритмов каждый раз выявлялись какие-то неточности или ошибки.

– Кем был этот человек? – спросил ответственный за симуляторы.

– Он не указал своего настоящего имени, здесь только псевдоним – Пешеход. Не женат, детей нет, живет один. Работал стажером в Центре подготовки роботов.

Сид и Маргарет вышли из Научного центра. Купол начинал менять цвет с лазурного на градиент оранжевых и розовых оттенков. Симуляция заката.

– А ведь мы уже и забыли об этом чувстве, – произнесла Маргарет.

– О каком? – удивился Сид.

– О простом человеческом счастье. Я знаю, ты сейчас начнешь мне возражать: в 23 веке все люди счастливы, у всех есть дом, робот каждый день составляет меню исходя из твоего текущего состояния, коллеги и работа подбираются еще во время рождения в зависимости от твоего психотипа. Но только вот это не то счастье. Не то, которое было раньше, понимаешь? Мы счастливы. Но мы не по-настоящему счастливы. Поэтому и создаются симуляторы, чтобы хоть на мгновение поймать это ускользающее в глубины прошлого чувство. Он смог почувствовать его. Ему удалось это. Понимаешь, Сид? Он был счастлив.

Сид молча кивнул. От всех происшествий у него загудела голова, будто в нее ворвался рой пчел. К сотрудникам тихо начали подъезжать роботы, наступало время ужина. “Банан?” – удивленно подумал Сид, увидев свой контейнер с ужином.

– Пониженный уровень серотонина, – прогудел металлический голос. – рекомендуются пакеты со свежим воздухом и фрукты желтого цвета.

Сид вяло кивнул. На автомате открыл контейнер и начал чистить банан.

– Остановить… остановить… – донеслись тихие отголоски до него. На мгновение Сид остановился и начал вслушиваться в скрежет металлических голосов, рапортовавших о нехватке витаминов и избыточном уровне вредных веществ.

За стеклянными капсулами было тихо. Внезапно внутри самой отдаленной из них раздался резкий вдох. Пешеход открыл глаза. За прозрачным стеклом переплетались провода-ветви, горели ярким светом мониторы-звезды, мигал индикатор уровня кислорода, отметка показывала 1%.

Он улыбнулся и закрыл глаза. Теперь никто не сможет помешать его прогулке.