Зашумели полицейские сирены – они приближались к моему дому, чтобы взять убийцу. Я открыл окно, упёрся руками в подоконник и подтянулся к выходу в мир. Через секунду – я уже летел.
Я больше не был призраком. Ни Сонус, ни Бруксис, ни Норазм не имеют надо мной власти. Их и не было никогда – они всего лишь плод моей больной фантазии. Теперь, когда никто больше в них не верит – они мертвы.
Я смотрел на открытое окно, падая вниз, под симфонию из полицейских сирен. И падение моё было вечным. Я закрыл глаза.
Никому не нужный инвалид, козёл, зря проживший свою жизнь, не умеющий проявить свою любовь, одинокий, брошенный всеми. Смерть – лучший конец для такого ничтожества, как я.
Я открываю глаза. На меня летит машина, гудящая со всей мощи. Но ей не поймать меня. Я отпрыгиваю назад и падаю на спину. Всё моё тело болит, а глаза уставились на проехавшую мимо машину. Я шевелю ногами и подымаюсь с земли. Ругаюсь, на чём свет стоит в сторону машины и водителя, которые всё равно меня не слышат. Затем, стряхиваю пыл, позабыв о своём наваждении и иду домой.
Я открываю дверь и вижу Машу.
– Пап, я влюбилась, – она сияет, – он француз и обещает увести меня во Францию, представляешь.
Я хлопаю её по плечу и говорю:
– Лишь бы ты была счастлива, милая.
И целую её в щеку. Затем, иду к жене на кухню:
– Где ты был, старый козёл, обед уже остыл.
Я целую её и говорю:
– Да так – ничего особенного. Аня, я люблю тебя.
Она обнимает меня.
– И я тебя, толстяк. Садись и жри давай, я разогрею.
Фиолетовый туман медленно рассеивался…