class="book">Кофе совсем остыл. Кажется, что он даже холоднее чем

окружающий воздух. Я часто захожу в это кафе после

восьмичасового небытия нейронной повинности.

Восстановить запасы глюкозы и поразмышлять о прошлом.

О будущем я пока не думаю, потому, что у меня его нету.

Вернее, есть, но оно очень предсказуемо и неприглядно.

Живя дома и ходя в Нейрохаб как на работу, я не могу даже

сбежать. Нигде не могу скрыться от всевидящего ока

Мнемонета. Убежищем для меня могут стать лишь

воспоминания о свободном прошлом. А ведь я,

действительно, был свободен до встречи с Дейзи.

Кофе ледяной. Такой же ледяной, как в тот злополучный

вечер. Мы сидели за этим самым столиком. Она вытирала

слезы из расплавленного серебра, текшие по влажным

щекам и алым губам. Рассказывала историю, холодящую

сердце. Даже мое, казалось, закаленное нелегкой жизнью, казалось – каменное, сердце. Она уже тогда была

несвободна. Той страшной и жестокой формой несвободы,

которую называют браком по расчету. Она вышла за его

деньги, он женился на ее красоте. Она считала, что сделала

одолжение, продавая себя человеку несвободному от

собственной страсти к ней. Он считал, что заплатил

огромную цену в виде собственного сердца и имущества.

Сам потеряв свободу, хотел лишить свободы и ее. Она

сопротивлялась. Он ее заставлял и бил. Бывает же!

Взрослые разумные люди делают друг с другом такое.

Тогда она сказала, что сбежала от него. Сказала, что стоя

на берегу, думала, а не нырнуть ли в омут. Не сбежать ли

совсем, навсегда. И от него, и из этого бессмысленного,

жестокого мира, который причиняет боль тем, кого породил.

Сказала, что я подошел вовремя. Еще несколько минут, и

она решилась бы. Сказала, что…

– Извините, пожалуйста. Не помешаю?

Работник пенитенциарной службы? С виду не похожа.

Просто скучающая дама, которой приглянулся молодой и

задумчивый мужчина. Я оглянулся. Несколько свободных

столиков. Что ей от меня надо? Элегантная, красивая

строгой зрелой красотой женщина присела напротив. Нагло

поставила чашку с чаем на мою территорию. Теперь ничего

не поделаешь. Представилась как Елизавета. Отхлебнув

немного, пояснила:

– Мы заочно знакомы. Я видела Вас в отделении

Нейрохаба.

– Вы там работаете или…участвуете!?

– О, нет. Ни то – ни другое. Если честно, я негативно

отношусь к тому, что филиал открыли в нашем городке и к

проекту вообще. Есть в этом какое-то насилие над

человеческой природой. Человек становится ресурсом для

машины. И пусть, эта машина служит людям, но ведь есть

пределы… – попыталась успокоить разгоняющиеся чувства,

выдохнула, добавила: – Мне показалось, что вы похожего

мнения.

Провокация? Проверяют насколько я готов к

радикальным шагам? Доставать паспорт и микросхемы

Мнемонета из организма – действия очень радикальные.

Мало кто готов к этому в нашем тесном, подконтрольном

мире. Странно. Каждый день производится быстрое

тестовое сканирование нервной системы. Любые

напряжения и активные процессы тут же становятся видны.

Или не любые? Может быть, все-таки, окончательно

понятно только из осознанных намерений. Кто же ты такая, Елизавета с обложки журнала о красивой жизни?

– Моим мнением никто не интересовался. Вы первая. По

своей воле я бы и на километр не подошел к этому

цифровому концлагерю.

– Вы отбываете наказание?

Перегнула палку. Какого лешего она полезла в мою

жизнь. Что ей надо? Ха-ха. Она случайно не из секты

свидетелей Сущего. Судя по строгой одежде, весьма похожа.

Подсела спасти пропадающую душу. Сейчас поговорит со

мной. Предложит почитать книжечку о том, что Нейрохаб –

изобретение дьявола. Запишет в своем графике еще один

час проповеди. Порадуется, что выполнила миссию и стала

ближе…не понятно к чему.

– Какова причина такого любопытства к моей скромной

персоне?

Ответила быстро и серьезно:

– Я могу вам помочь.

Я усмехнулся недавним мыслям:

– Наставлениями на путь истинный?

– Нейрокоррекцией.

– Серьезно, – удивился я, – звучит очень серьезно.

Никогда раньше не слышал о таком варианте. В чем суть?

– Все просто. Я немного меняю вашу нейронную сеть.

Записываю несколько гигабайт определенной информации.

Нейрохаб распознает вашу нервную систему как

нестабильную и опасную. Отказывается от ваших услуг.

Все.

– Звучит, действительно, просто. В чем подвох? Сколько

десятков тысяч юаней это стоит? Сколько лет мне накинут

сверху за симуляцию профнепригодности? Это проверка?

Провокация?

Заспешила, запереживала. Чаю глотнула нервно. Голосок

вкрадчивый, внушающий. Прямо как в тот, злополучный

вечер. Кофе еще ледянее. Только вот слез нет на губах и

влечения нет как тогда. Теперь меня не проведешь, не

обманешь…

– Во-первых, все абсолютно законно. Вы вправе делать

нейрокоррекцию с поводом и без повода. Ваша нервная

система принадлежит только Вам. Может быть, вы хотели

избавиться от депрессии или навязчивых переживаний. Это

сравнительно молодой способ решения психологических

проблем. Но уже зарекомендовал себя как проверенное,

надежное и продуктивное средство. Это безопасно…

– Сколько это стоит?

– Хотите, я сделаю это бесплатно?

– Благотворительность? Что-то верится с трудом. Зачем

это вам!?

Помнится, тот первый роковой разговор тоже был о

ценах. О цене свободы. О цене страдания. О цене жизни. О

цене правды. Разговоры о ценах кончаются для меня

плачевно. Нельзя мне говорить о ценах с красивыми

женщинами за чашкой ледяного кофе. Никак нельзя.

Собеседница опять выдохнула, поймала мое внимание

честными зелеными