Предисловие: это внежанровый рассказ, относящийся к циклу «Выход мир». Действие происходит в возможном альтернативном будущем, которое вполне может и не случиться.

В тот момент, когда грянул взрыв, Мика не успевает сделать ни единого шага в сторону от двери. Той заветной двери, которая ведёт наружу, служит выходом из осточертевшей Лаборатории.

Его накрывает жаркой огненной волной, да так, что в мгновение плавятся ресницы, сгорают брови, волдырями лопается кожа на лице. Острая боль пронзает все внутренности, кажется, что это взрывается не дверь вовсе, а он, Мика, именно он распадается на множество мельчайших частичек, каждая из которых теперь ему уже не принадлежит.

Оумбара – это одна из настольных игр древних, в которую играли вдвоём. В коробочке было сто сорок живых, обездвиженных на время био-фигурок. Семьдесят белых и семьдесят чёрных.

Перед игрой третейский судья забирал из коробочки одну фигурку (любую), а оставшиеся расставлялись в случайном порядке на игровом поле.

На старте поединка каждый из участников выбирал свой цвет – белый или чёрный. Или же они бросали монетку для выяснения кому какой цвет достанется. После распределения цветов игра начиналась.

Мике было непонятно, что он тут делает. Темно. Вокруг темно, со всех сторон, хоть глаз выколи. Затем – внезапно светло. Тоже со всех сторон и тоже хоть глаз выколи. Куда он попал, что с ним произошло после ранения?

Мика пытается осмотреть себя, но не видит тела. Оно как будто растворяется то в темноте, то в бескрайнем свете. Получается что же, – действует только сознание Мики и его глаза, которые реагируют на свет и темноту. Но разве такое возможно?

Суть игры была в том, что каждый из соперников поочередно брал в руки любую био-фигурку своего цвета с поля и рассказывал какую-нибудь историю. Любую историю, которая могла бы быть интересна людям.

А собравшиеся эту историю обязаны были выслушать. И оценить. Как когда-то в гладиаторских поединках оценивали массовым одобрением (аплодисментами), либо же неодобрением (фырканьем, зафукиванием и опущенными большими пальцами вниз).

Мика абсолютно потерял счёт времени с момента своего первого пробуждения. В привычной ему системе координат всё было чётко: день-ночь. А тут что? Ты обитаешь поочередно в какой-то безумной каше чередующегося света и тьмы, и непонятно – спишь ли, бодрствуешь?

Временами Мика как будто действительно засыпает, но и тут нет определённости – а точно ли это? То есть, очень странно: ты пялишься, пялишься в темноту, потом – хоп – резкая смена декораций, и ты уже растворён в белизне. Но почему происходит смена света, засыпаешь ли ты в одном состоянии, просыпаясь в другом, или же оно само вокруг мгновенно всё изменяется – ну вот решительно всё это непонятно.

Все истории, конечно же, записывались специально приглашёнными писцами. В древности их, кажется, называли копирайтерами. Истории, – быстрая стенография, буква за буквой, слово за слово, – заносились на бумагу с диктофонов. Диктофон – это небольшой приборчик, который каким-то образом запоминал и воспроизводил все звуки. Так вот, диктофон был необходимым атрибутом при игре в оумбару.

После каждой партии издавалась книга со всеми рассказанными историями. Тираж, как правило, небольшой, – тысяч пять-шесть книжек одинакового формата распространялись по библиотекам. И лишь часть (не более тысячи) уходила на продажу в простые магазинчики.

За этими книжками устраивалась настоящая охота. Древние люди собирались в многокилометровые очереди, чтобы в день завоза оказаться первыми у заветной книжной полки. На самом деле, им не нужна была новая книга, – у них на покупку банально не было денег. Они стояли для того, чтобы их место перед самым завозом выкупали богачи.

О, какие устраивались аукционы по продаже священного места в очереди оумбара. Это были очень жёсткие и яростные торжища, с целым рядом принятых ритуалов. Древние кричали, ругались, пихали друг друга, даже нередко били (хоть это формально и было запрещено) самых несговорчивых… Называли цены всё выше и выше, аппетиты стоявшего в очереди всё росли и росли и, наконец, сломившись под грузом астрономических цен, он сдавался…

Мика устал, откровенно устал от происходившего (точнее, – от застывшей вокруг него резко сменяющейся бесконечности чёрно-белого ничего). Он пытается думать, хочет вспомнить, что было раньше, но уже как-то теряет и эту способность. Его постепенно накрывает безмерное отупение. В голове лишь мелькают мелкие всполохи чего-то, что с ним происходило когда-то, выплывают какие-то непонятные образы лиц и фигур, обнаружить связь с которыми у Мики нет никакой возможности…

И всё это постепенно тонет, погружается в вязкую, густую массу смены белого и тёмного. Мика понимал, что он умирает (или уже умер, как знать), что вскоре остатки сознания перестанут реагировать даже на эти перемены, что просто не останется никакого осознания Мики, да оно уже, собственно, само по себе рассасывается, расползается, расщепляется…

И тут внезапно он понимает, что на самом деле всё закончилось. Закончилась бесконечная череда белого и чёрного перед глазами, и теперь он наблюдает нечто совершенно другое…

Казалось бы, богачи могли нанять бугаёв с огромными кулачищами, даже с оружием, нанять и приказать им вышвырнуть человека из очереди. Удивительное дело, но вот этот простейший вариант как раз и не работал. Древние как будто подсознательно ощущали пиетет перед священным правом занять очередь на покупку книги оумбара совершенно любому человеку (и это называлось странным словом демократия). Изгнать его из толпы было решительно невозможно, – потому что он первым занял очередь, это его, человеческое, неотчуждаемое право быть первым хотя бы тут. Место будет его, пускай в кармане у человека и близко не оказывалось необходимой суммы денег на покупку книги. Так было заведено и отменить это не было ни у кого ни законной силы, ни даже желания.

Перед глазами Мики, – там, наверху, – проплывают стаи гигантских белесых рыб. Они шевелят полупрозрачными плавниками, пучат глаза одновременно вверх и вниз, беззвучно шлёпают мясисто-плотными губами. И плывут-плывут-плывут над Микой, задевая своими телами поднимающуюся зелень волнующихся стеблей.

Мика постепенно осознаёт новизну своих видений, к нему возвращается способность думать, размышлять, он начинает, наконец, задавать вопросы. «Что это? Откуда? Какие… рыбы? Почему рыбы? Я нахожусь под водой? Что