Картинка для иллюстрации взята со страницы сайта https://ex3msport.life/other/pervoe-voshozhdenie-na-everest.html

Автор фотографии – Ian Harrison, источник – «The Book of Firsts», 2003

Я сидел в приёмной доктора Хальцмана, ощущая как кошмарный, выжирающий изнутри монстр снова растёт и ширится.

Доктор Хальцман – он хороший психотерапевт. Пожалуй, лучший в этом сумрачном городе зимнего мёртвого ненастья.

Но даже он, этот доктор, несмотря на все свои упакованные в глянцевитые рамки дипломы и фотографии белозубо улыбающихся выпускников откуда-то там, вряд ли поможет, вряд ли приручит моё страшное чудовище. Я верил, и в то же время нисколько не верил в его магию странной науки, якобы способной удержать на грани безумия. Но попробовать-то можно?

И вот уже его девушка, суетливая, настороженная, бдительно охраняющая отведённое ей пространство безликого ресепшена, подходит, чтобы проводить к дверям кабинета. Хорошая девушка, приятная, миловидная, и в другое время я бы, быть может…

Он возвышается за большим, украшенным всякой мелкой чепухой, столом – большой, бородатый, с отсверкивающими бликами в очках, словно Эверест, подпирающий лазурный тибетский небосклон (о господи, а это что за чудовищные образы рождают сны разума, Янек, приди в себя). Он улыбается, ласково кивает, приглашает присесть напротив. И долго-долго всматривается куда-то внутрь меня, как будто и правда завидев притихшего сейчас зверя…

Потом доктор Хальцман произносит всего несколько слов:

– Расскажите об этом.

И я, глядя на холёные, слегка подтанцовывающие в треморе его пальцы, внезапно тлею надеждой на то, что тут мне помогут.

Поэтому я начинаю:

– Дело в том, что я бог.

Всего лишь одна фраза, и сразу всё разъясняющая. А на его лице лишь тень слегка дрогнувшей, аккуратно подстриженной левой брови, и ни единого проявившего себя ещё как-то иначе мускула. Профессионал, ничего не скажешь. Гранит. Нет, точно Эверест.

– Не подумайте только ничего лишнего, я не преувеличиваю. Мы работаем над проектом Z пятый год, и добились больших успехов. Все подробности под большим секретом, разумеется, поскольку это тянет на несколько сот нобелевских премий… Но кое-что я могу рассказать, в рамках взятых вами на себя обязательств врачебной тайны… Могу ведь, доктор Хальцман?

Лёгким кивком он подтверждает, что да, могу, без всякого сомнения, и я продолжаю.

– Проект Z – это лаборатория, в которой мы воссоздали в мельчайших деталях модель некоей Вселенной. Очень похожей на нашу, со всеми физическими и химическими законами, гравитацией, чёрными дырами, звёздами, планетами и всем таким прочим. Ну, вы понимаете…

Я примолк, вслушиваясь в себя. Всё тихо, внутри ни малейшего шевеления, – это хороший знак.

– Так вот, верите ли, на некоторых планетах этой квантовой Вселенной зародилась жизнь. Ну, по нашим меркам один земной год примерно равен одному их миллиарду лет, мы специально синхронизировали, для удобства расчётов. Жизнь зародилась в нескольких местах различных галактик, на планетах с совершенно отличными характеристиками… Жизнь, кое-где настолько странная и чуждая нам по формам, что мы и зафиксировать толком не можем все эти процессы… Но, впрочем, это я уже углубляюсь в неважное.

Доктор Хальцман сидел, никак себя не проявляя, только откинулся, чуть проворачиваясь вправо-влево на стуле.

А я продолжал:

– Но есть там одна планета, которая очень похожа на Землю. В это сложно поверить, но эволюция во многом повторяла знакомый нам путь: вначале бурное вулканообразование, метеориты, затем первые очаги воды, большое оледенение… ну и так далее. Было даже какое-то подобие динозавров, но недолго, всего-то каких пятьдесят-шестьдесят их миллионов лет. Затем – млекопитающие, тоже очень странные и непонятные, тут, надо признать, матушка-эволюция не стала повторяться точь-в-точь. И, – венцом рукотворного лабораторного творения в результате появляется оно, – существо разумное. Хотите знать, как оно выглядит?

По едва заинтригованному взгляду доктора Хальцмана я понял, что да, он хочет.

– Не совсем гоминид, не эти вот «руки-ноги-огуречик, вот и вышел человечек», но что-то в целом похожее. С тремя основными конечностями, правда, и приплюснутой тарелкообразной головой, по краю которой располагаются то двенадцать, то тринадцать глаз (в зависимости от генетики), и с длинным хвостом, который, между прочим, служил ударным средством нападения на ранних стадиях эволюционного взросления…

Доктор Хальцман хмыкнул, выражая, видимо, удивление, смешанное с недоверием. Это понятная реакция, – не каждый ведь день встречаешь человека, вываливающего на тебя вселенские по масштабу истории. С профессиональной точки зрения, наверное, больше похоже на бред шизофреника в острой стадии – правда ведь, доктор Хальцман? И я вижу в глазах, считываю этот холодный хищный блеск, в котором мелькает желание поставить закорючечку там где надо, папочка-то приготовлена, вон, лежит перед ним…

Но как, чёрт возьми, доказать то, что я сейчас серьёзен на все сто грёбанных процентов? Разве что выпустить наружу рвавшего душу на части, томно поскуливающего ещё с полчаса назад, изнывающего в глухой тесноте зверя.

Но нет, нельзя, это страшно и для меня, а уж Хальцман, увидев, тут же выудит какой-нибудь никчемный диагноз, с которым один путь – в стерильную палату Первой Вышеградской, из окон которой так приятно и уютно наблюдать за проплывающими в водах Влтавы первыми осенними листочками… Туда возвращаться очень не хотелось.

Можно, пожалуй, рассказать о том, что подзуживает зверя, не даёт ему спать спокойно, рвёт сердце в кровавые ошмётки. Можно, но как сделать это так, чтобы стало понятно?

Начать, разве что, издалека:

– «Тарелочники», – именно так мы обозначили коренных аборигенов планеты КиСиЭй из Солнечной системы Зора галактики Добродушной Черепахи, – отличаются от нас и внутренне, они более сильные духом, смелые, решительные. Они, знаете, чистые что ли душевно… Эта чистота всё равно не спасала от междоусобиц, битв и походов друг против друга, не уберегала от кровопролитных войн, в том числе и с применением ядерного оружия. Они ведь вообще в какой-то момент зависли над бездной окончательного исчезновения… Пуууух, и нет тебя, твоего мира и всей этой многотысячелетней истории становления разумного вида.

Я помолчал, поглядывая в сияющий за шторами радостным солнечным светом краешек окна.

– Была у нас