никто не знает.

Я стена, не имеющая оценочного веса. Образ мой понятен

всем (но незаметен)

Между мной проходят границы дозволенного протеста

(наблюдать в тени – моё кредо) моё священное место.

Ни друзей, ни врагов

Ночь глубока и нежна,

и в одночасье,

сливаясь телом,

скрываются морщины

лет прожитых,

и тех глубоких,

что ждут впереди.

В ночи ты тих,

не упрям, глубок.

И бок о бок сидит

твой враг или друг.

Но у темноты нет

ни друзей, ни врагов.

Есть только тьма,

есть только звёздный свет.

Этюд тревоге

Вечер сменяет день –

ночь накрывает обоих.

Люди,

что не ложатся спать –

представляют опасность

для тех, кто хочет покоя.

Если

Пробегающий дистанцию

несётся к цели

как? звонко чеканя подковой!

Единственная проблема –

ветер.

И если, а «если» есть всегда

(рациональные сдвиги)

– асфальт не расплавится,

то можно добежать,

доползти до цели!

Хоть и не первым,

хоть и не верным.

Зима

Птичий щебет стих.

От тишины я –

оглох.

Север не щадит тех,

кто без шапки и свитеров

Утеплись

А если нет,

заходи на чай.

Есть печенье и шоколад.

Поведай мне о себе,

расскажи о другой зиме.

И если там теплей,

то я приеду

с первым днём журавлей.

Антверпен

Узкие улочки – всё, что осталось от муравьиных домов.

Распластавшись вширь без окон,

без интерьера – большой здесь храм одинокого бога.

Его подельники здесь занимаются торговлей,

занимаются крикливыми спорами.

Каждый прислужник здесь втайне мнит себя царём своего

«я», но такое не произносится вслух. А в случае «если»,

то голову с плеч. Тайна одного – тайна каждого.

Здесь также знают, что солнце (их ярило) не может сесть,

не может сдвинуться. Оно светит и другим –

неверным аборигенам.

А если это так, то светило – предатель бога, он –

ушловатый покровитель сынов и тех дочерей, что

притворяются послушниками с отросшими клыками.

Вторая Мировая

Шаги тяжёлых ботинок слышны поутру у дома;

война пришла во двора и сёла, время беречь урожай.

Мальчик в форме (на три размера больше) не знает,

что такое игрушки, и навряд ли узнает слово «юность».

Стрельба проходит вслепую – это хаос случайных

комбинаций; горизонт всегда в огне. Нечем дышать –

дайте ребёнку воды!

Конец наступил. Во дворах разруха, лето.

Ордена на вещах живых не сравнятся

с красно-рванными орденами мёртвых.

Мальчик в чёрном мешке смотрит на звёзды.

Вперёд

Один лишь миг, одно мгновение-пшик

нас отделяет от радостных событий,

вопросов, ответов, либо от слёз.

Одна секунда вперёд скрывает целое событие,

о котором пока никто не думает всерьёз.

Без вспомогательных линий для добавки веса –

не увидеть всех этих секунд.

Набираясь дефицитной храбрости –

нужно идти вперёд.

Закат солнца

Уже вечер. Я в нём стою по ноги, захваченный нитями ветра,

и мысли мне шепчут: «сейчас бы на море…»

Смотреть на спокойные волны, вдыхать аромат песка. Узнать

на каких ветвях поют птица и главное (куда смотреть?) понять.

Так величавы деревья, так скромны их кудри и, увы, мне не стать

беззаботной природой, не взлететь высоко над небом,

не познать всю прелесть полёта.

Главное

Хорошо там, где нас нет, но разве мы – плохо?

Рабочая канитель, дырявые карманы, плохой

асфальт и день…

Разве стоит нервов злость? – Материальный апломб;

вычёркивайте срочно из обихода слово «скорбь» (!)

А я иду полуголодный, но под солнцем

и умом здоровый!

Это чувство косым взглядам не испортить.

Я живу, думаю и дышу, а это самое главное!

Доброволец

Гипноз. Зрачки расширяются. На фоне танцующий юноша

держит за талию чью-то жену.

Ей нравится внимание. Она уже не молода, но аппетит её

только растёт.

Вся улыбается.

Дурашливая такая! Ей уже всё равно,

что станет с седым её мужем – добровольцем в цирке,

опустившего голову в пасть непредсказуемому льву.

Запах дома

Машины не пускают меня, снова на светофоре – красный.

Дорогу скоро поглотит тьма, а фонари разожгутся жёлтым

Светлячки

За рулём уставшие люди, а я всё не могу перейти!

На той стороне моря мои родные, которых хочу снова найти

Целые часы

Годы времени берут надо мною верх, опускается забрало

утраты… Хочется просто собрать всех вместе и сказать,

как их всегда здесь рядом не хватало

Мне

А природа, а толпа людей! – бесконечно движутся в вальсе.

Миллионы причин и вещей

не дают мне почувствовать счастья.

Выбор и Свобода

Свобода выбора. Глаза ребёнка ищут цель – своё предназначение.

Выбор…. Свобода….

Звучит высоко и красиво, но на деле – работы непочатый край.

Как горделиво юный избранник несёт эти слова. Как знамя, как

гимн по жизни!

А чуть позже:

суета, обязанности, слой проблем и всё некогда, некогда

погрузиться в мечту и стать ковбоем с диких земель своих романов.

Былая память

В небе лазурном птицы

стаей летают во сне,

приходя к людям

в беззаботное юности время.

Кончается осень,

у всего свои сроки плоти.

Считаются кольца дуба –

только после.

Женщина в белом

несётся оголтело на «стоп».

Так уходят знакомые,

уходят эпохи.

И кажется (каждый раз),

что ещё не дорос,

не созрели воспоминания

горьких слёз.

Плоды сезона

Крик плода –

сезон несчастий.

На свет появляется

не то ангел с небес,

не то антихрист –

пустивший семя знаний.

Но хуже существа,

что смел сокрыть

свою истинную кожу,

только крик плода

в сезон несчастий.

(Все)усталость

Я говорил с птицей у дома –

птица пропела, что она устала.

Я разговаривал с рекой на Мойке,

она плакала от того, что устала.

Да и ветер, пролетавший мимо,

говорил, что природа устала.

Я общался с девицей помладше,

она плакала, что всё достало.

Я общался со взрослым мужчиной –

он рассказал, что ему всё мало.

Я наткнулся на старика у дороги,

и он промямлил что-то устало.

Вся планета Земля устала –

эта тайна меня испугала.

Что-либо

В сложный час печали

вейся прохладой, вейся.

В ненастный сезон усталый –

вспомни солнце на коже

и свежесть росы.

Как прекрасна возможность

что-либо чувствовать.

Медные монеты

Сплетение идентичности

бросает из стороны в сторону

идущего «его» по пятам – следом.

Она же вся в нежном,

ждёт своего часа, своей минуты

наедине с будущим стариком.

А он всё молодится, убегая от тени;

Играет в салки с ней, всё тешит эго!

Обманывает себя словом