отходить, кто ещё был в состоянии.
Гуанчи постарались замести следы в том месте, где их толпа свернула с тропы к пещере. Но собаку этим разве нагребёшь? Вскоре обнаружился и замаскированный наспех ветками вход в их убежище, явно расширенный в своё время для удобства использования.
— Я так и знал, — хмыкнул Володя, заглянув внутрь, — Без света и не зная ухабов нормально хрен пройдёшь, да и идти можно только по одному гуськом. Ага, дураков типа нашли! Ну прямо как малые дети, млять!
Настоящая пещера редко когда имеет только один вход. Обычно их два, бывает и больше. Придав трём командам кинологов по центурии солдат, я разослал их на розыск других входов, сколько бы их ни оказалось. Вскоре обнаружились ещё два, один не хуже найденного первым, а последний — узкий лаз, через который крупный человек проберётся разве только ползком. И каменюки над ним расположены удачно — до хрена взрывчатки не потребуют. Выдолбив нишу, заложив в неё заряд и рванув его, наши сапёры завалили эту лазейку до полной непроходимости. Изнутри хрен расчистишь, только снаружи, и это работёнка уж всяко не для одного человека, пускай им будет и самый дюжий из гуанчей. С другим, который был пошире этого, такой номер не прокатил, но рядом с ним хватало увесистых валунов, а у нас хватало людей, чтобы завалить его врукопашную настолько же надёжно. Больше лазеек кроме самого первого входа кинологи не обнаружили, хоть я и задал им значительно увеличенный на всякий пожарный радиус поиска. От сюрпризов мы себя таким манером обезопасили. К нашему возвращению бойцы Волния уже натащили пару хороших куч сухого валежника и продолжали подносить ещё, а сам мой наследник с одним из его цкнтурионов руководили правильной раскладкой больших костров у самого входа в пещеру. Дело близилось к развязке, и я велел привести самого ходячего пленного дикаря из захваченных на местах их засад.
— Ты слыхал грохот там и там? — я указал ему пальцем в направлении заваленных нами выходов из пещеры, — Выход оттуда остался только один, вот этот, и теперь все твои соплеменники в ловушке, — я подождал, пока переводчик переведёт ему и продолжил, — Ты догадываешься, для чего раскладываются эти костры? Если твой вождь надеется, что мои люди пойдут туда гуськом, падая и ломая ноги, а вы будете убивать их там по одному, то он наивен, как малое дитя. Мы не рискуем нашими людьми без нужды. Воды у вас внизу, конечно, вдоволь, а без еды человек может прожить долго, если он здоров, — эти последние слова я выделил голосом, дабы гуанч въехал в намёк на их раненых, которым это точно не светит, — Но у меня нет времени ждать, когда голод вынудит вас сдаться. Солнце близится к полудню, и мои люди скоро проголодаются сами, а их я морить голодом не собираюсь. Ты, конечно, знаешь, где там засел твой вождь.
— Он говорит, досточтимый, что ты можешь сжечь его на медленном огне, но он свой народ не предаст, — перевёл мне переводчик гордый и пафосный ответ дикаря
— За то, что ты герой и готов вынести не только смерть, но и мучительные пытки за свой народ, я тебя только хвалю, и в том, что этого слишком мало для победы над нами, твоей вины нет. А вот твоя глупость достойна порицания. Ты так и не понял, для чего эти костры? — пока переводчик переводил пленнику, я взял из большой корзины кусочек серы и протянул ему, — На, возьми. Ты знаешь, что это такое? Этого можно немало наскрести и в жерлах ваших огнедышащих гор, когда они спокойны. Но когда эта штука горит, из неё выделяется ядовитый газ, и всякий, кто надышится им — умирает достаточно быстро. Мне стоит только приказать зажечь эти костры и бросить в них содержимое этих корзин, и все твои соплеменники там погибнут, не убив и даже не ранив ни единого из моих. Иди туда, к своим. Расскажи своему вождю всё, что ты видел сам, и всё, что услыхал сейчас от меня. Я не предлагаю предать свой народ ни тебе, ни ему. Я предлагаю вам обоим спасти то, что от него ещё осталось. Выбор между жизнью или гибелью вашего народа — за вами.
Половину всех подразделений, задействованных в этом заключительном этапе нашей десантной операции, я отослал в лагерь обедать, а для оставшихся здесь затребовал оттуда полевые кухни. Как раз началась раздача не задействованным в охранении бойцам жратвы, когда у выхода из пещеры показался гуанч и продемонстрировал нам безоружные руки. По моему приглашающему жесту он вышел наружу, а вслед за ним вышли ещё двое, тоже сперва показавшие пустые руки. Один из них оказался тем самым раненым пленным, которого я отправил к ним со своим ультиматумом, второй одетым в хорошо выделанные козьи шкуры стариком — видимо, кто-то из авторитетных в племени старейшин. Но с нами заговорил не он, а вышедший первым мужик средних лет, тоже одетый франтовато — ага, в начале дня, пока его не ободрало, не замарало и не подранило в боевых действиях.
— Этот человек — Гуимар, вождь этого селения, — перевёл переводчик, — Как тебя ему представить, досточтимый?
— Да, в нашем общественном устройстве им не разобраться. Хорошо, пусть для них будет так — Максим, военный вождь высадившегося на этом берегу войска. Спроси, понял ли он, что ждёт всех его людей в пещере, если они не выйдут и не сдадутся?
Гуанчи о чём-то заспорили между собой. Старик чиркнул ладонью по горлу, на оружие наше указывая, которое у охранения наизготовку на всякий пожарный, сам вождь хмурится, наш бывший пленник указывает то на заготовленные костры и серу в корзинах, то на своё перевязанное нашими санитарами раненое плечо. Явно дискутируют, пощадим ли мы сдавшихся, но никак к общему знаменателю не придут. Наконец вождь заговорил.
— Гуимар говорит, что не знает, можно ли верить тебе, досточтимый, — перевёл переводчик, — Что помешает тебе убить людей, если они выйдут? А если ты даже кому-то и оставишь жизнь, то не будет ли она хуже смерти?
— Как ты можешь верить моему слову, Гуимар? Для тебя я враг и захватчик, да ещё и незнакомый, и ты не знаешь наших обычаев. Откуда тебе знать, карают ли нас наши боги за обман чужаков или считают это добрым делом? Считай, что если захочу обмануть, то обману, и верить ты можешь не слову, а только делу, которое видишь сам. Но если бы я хотел убить вас всех, разве говорил бы сейчас с тобой? — я указал ему на костры и серу.
— Он просит ответить ему, что тебе и твоим людям нужно на их земле.
— Сама земля. Каменистая, но очень плодородная и достойно вознаградит наших людей за вложенный в неё труд.
Снова гуанчи заговорили о чём-то меж собой То один из них на меня зыркнет
— Я так и знал, — хмыкнул Володя, заглянув внутрь, — Без света и не зная ухабов нормально хрен пройдёшь, да и идти можно только по одному гуськом. Ага, дураков типа нашли! Ну прямо как малые дети, млять!
Настоящая пещера редко когда имеет только один вход. Обычно их два, бывает и больше. Придав трём командам кинологов по центурии солдат, я разослал их на розыск других входов, сколько бы их ни оказалось. Вскоре обнаружились ещё два, один не хуже найденного первым, а последний — узкий лаз, через который крупный человек проберётся разве только ползком. И каменюки над ним расположены удачно — до хрена взрывчатки не потребуют. Выдолбив нишу, заложив в неё заряд и рванув его, наши сапёры завалили эту лазейку до полной непроходимости. Изнутри хрен расчистишь, только снаружи, и это работёнка уж всяко не для одного человека, пускай им будет и самый дюжий из гуанчей. С другим, который был пошире этого, такой номер не прокатил, но рядом с ним хватало увесистых валунов, а у нас хватало людей, чтобы завалить его врукопашную настолько же надёжно. Больше лазеек кроме самого первого входа кинологи не обнаружили, хоть я и задал им значительно увеличенный на всякий пожарный радиус поиска. От сюрпризов мы себя таким манером обезопасили. К нашему возвращению бойцы Волния уже натащили пару хороших куч сухого валежника и продолжали подносить ещё, а сам мой наследник с одним из его цкнтурионов руководили правильной раскладкой больших костров у самого входа в пещеру. Дело близилось к развязке, и я велел привести самого ходячего пленного дикаря из захваченных на местах их засад.
— Ты слыхал грохот там и там? — я указал ему пальцем в направлении заваленных нами выходов из пещеры, — Выход оттуда остался только один, вот этот, и теперь все твои соплеменники в ловушке, — я подождал, пока переводчик переведёт ему и продолжил, — Ты догадываешься, для чего раскладываются эти костры? Если твой вождь надеется, что мои люди пойдут туда гуськом, падая и ломая ноги, а вы будете убивать их там по одному, то он наивен, как малое дитя. Мы не рискуем нашими людьми без нужды. Воды у вас внизу, конечно, вдоволь, а без еды человек может прожить долго, если он здоров, — эти последние слова я выделил голосом, дабы гуанч въехал в намёк на их раненых, которым это точно не светит, — Но у меня нет времени ждать, когда голод вынудит вас сдаться. Солнце близится к полудню, и мои люди скоро проголодаются сами, а их я морить голодом не собираюсь. Ты, конечно, знаешь, где там засел твой вождь.
— Он говорит, досточтимый, что ты можешь сжечь его на медленном огне, но он свой народ не предаст, — перевёл мне переводчик гордый и пафосный ответ дикаря
— За то, что ты герой и готов вынести не только смерть, но и мучительные пытки за свой народ, я тебя только хвалю, и в том, что этого слишком мало для победы над нами, твоей вины нет. А вот твоя глупость достойна порицания. Ты так и не понял, для чего эти костры? — пока переводчик переводил пленнику, я взял из большой корзины кусочек серы и протянул ему, — На, возьми. Ты знаешь, что это такое? Этого можно немало наскрести и в жерлах ваших огнедышащих гор, когда они спокойны. Но когда эта штука горит, из неё выделяется ядовитый газ, и всякий, кто надышится им — умирает достаточно быстро. Мне стоит только приказать зажечь эти костры и бросить в них содержимое этих корзин, и все твои соплеменники там погибнут, не убив и даже не ранив ни единого из моих. Иди туда, к своим. Расскажи своему вождю всё, что ты видел сам, и всё, что услыхал сейчас от меня. Я не предлагаю предать свой народ ни тебе, ни ему. Я предлагаю вам обоим спасти то, что от него ещё осталось. Выбор между жизнью или гибелью вашего народа — за вами.
Половину всех подразделений, задействованных в этом заключительном этапе нашей десантной операции, я отослал в лагерь обедать, а для оставшихся здесь затребовал оттуда полевые кухни. Как раз началась раздача не задействованным в охранении бойцам жратвы, когда у выхода из пещеры показался гуанч и продемонстрировал нам безоружные руки. По моему приглашающему жесту он вышел наружу, а вслед за ним вышли ещё двое, тоже сперва показавшие пустые руки. Один из них оказался тем самым раненым пленным, которого я отправил к ним со своим ультиматумом, второй одетым в хорошо выделанные козьи шкуры стариком — видимо, кто-то из авторитетных в племени старейшин. Но с нами заговорил не он, а вышедший первым мужик средних лет, тоже одетый франтовато — ага, в начале дня, пока его не ободрало, не замарало и не подранило в боевых действиях.
— Этот человек — Гуимар, вождь этого селения, — перевёл переводчик, — Как тебя ему представить, досточтимый?
— Да, в нашем общественном устройстве им не разобраться. Хорошо, пусть для них будет так — Максим, военный вождь высадившегося на этом берегу войска. Спроси, понял ли он, что ждёт всех его людей в пещере, если они не выйдут и не сдадутся?
Гуанчи о чём-то заспорили между собой. Старик чиркнул ладонью по горлу, на оружие наше указывая, которое у охранения наизготовку на всякий пожарный, сам вождь хмурится, наш бывший пленник указывает то на заготовленные костры и серу в корзинах, то на своё перевязанное нашими санитарами раненое плечо. Явно дискутируют, пощадим ли мы сдавшихся, но никак к общему знаменателю не придут. Наконец вождь заговорил.
— Гуимар говорит, что не знает, можно ли верить тебе, досточтимый, — перевёл переводчик, — Что помешает тебе убить людей, если они выйдут? А если ты даже кому-то и оставишь жизнь, то не будет ли она хуже смерти?
— Как ты можешь верить моему слову, Гуимар? Для тебя я враг и захватчик, да ещё и незнакомый, и ты не знаешь наших обычаев. Откуда тебе знать, карают ли нас наши боги за обман чужаков или считают это добрым делом? Считай, что если захочу обмануть, то обману, и верить ты можешь не слову, а только делу, которое видишь сам. Но если бы я хотел убить вас всех, разве говорил бы сейчас с тобой? — я указал ему на костры и серу.
— Он просит ответить ему, что тебе и твоим людям нужно на их земле.
— Сама земля. Каменистая, но очень плодородная и достойно вознаградит наших людей за вложенный в неё труд.
Снова гуанчи заговорили о чём-то меж собой То один из них на меня зыркнет