пушистым, запорошенным снегом воротником, Алла Сергеевна с воинственным видом встряхнула его с такой силой, что снег разлетелся по прихожей во все стороны. Алла Сергеевна, с видом полководца, только что проведшего важное сражение, решительно направилась в сторону кухни, на ходу звонким, хорошо поставленным голосом, обращаясь к домочадцам.

– На улице все замело. Ужас! Картошку сварили? Умираю с голоду. Все на кухню! Сейчас будем ужинать. Я принесла курицу гриль и пироги с мясом.

Пять минут спустя, вся семья расселась за столом. Алла Сергеевна быстро и ловко разложила еду по тарелкам.

– Вадик, ты опять читаешь во время еды. Неужели нельзя нормально поесть? – с легким упреком обратилась хозяйка дома к мужу, ставя перед ним тарелку.

– Извини, – не отрываясь от чтения, толстенного научного труда по нейрохирургии, рассеянно ответил муж, полностью погруженный в содержание книги. – Нужно коллеге вернуть через два дня. Хочу успеть прочитать. Очень много интересного…

Губы Аллы Сергеевны тронула немного насмешливая и в то же время нежная улыбка. В этом весь ее супруг. Ничего вокруг не видит, ничего не замечает, стоит только взять в руки какую-нибудь книгу по медицине или журнал.

– Приятного аппетита, – усаживаясь за стол, пожелала Алла Сергеевна мужу и дочерям. Девочки ответили: «Спасибо!», муж с отсутствующим видом поблагодарил жену кивком головы.

Леля, уткнувшись взглядом в тарелку, с хмурым видом разглядывала ее содержимое, ковыряя вилкой, курицу и картошку. Видя, что мать взволнована, она с опаской ожидала момента, когда начнется рассказ о том, как прошло ее посещение школы. Отец, очевидно тоже вспомнив, что жена вернулась с мероприятия, которые она терпеть не могла, считая их пустой, бессмысленной тратой времени, на мгновение оторвался от чтения и спросил:

– Ну, как прошло родительское собрание? – глаза у него были смеющиеся, в них задорно прыгали веселые искорки, придавая лицу озорное, мальчишеское выражение.

Тонкие брови жены взлетели вверх. Рот округлился. Бросив быстрый взгляд на младшую дочь, и прикинув, насколько педагогично высказывать в ее присутствии свое истинное впечатление, Алла Сергеевна вздохнула. Эмоции победили, и, наплевав на педагогичность, она с нескрываемым раздражением произнесла:

– Никогда не могла понять, зачем люди выбирают профессию, которая совершенно им не подходит, и которую они не любят!

Муж склонился над тарелкой, пряча улыбку. Леля тоже склонилась над своей тарелкой, чуть не уткнувшись в нее лицом. Мама, как всегда, в своем репертуаре. Наверняка, высказала всем учителям, имевшим неосторожность явиться на собрание, всю правду-матку, причем в своей крайне интеллигентной манере, образованной, хорошо воспитанной женщины, доктора наук. Училки, совершенно точно, в восторге! Теперь хоть вообще в школу не ходи. Мало ей тех проблем, что уже были.

– Классная руководительница полчаса рассказывала о каких-то нововведениях в системе образования и о правилах поведения учеников во время занятий и на переменах. – Тем временем начала делиться впечатлениями мать. – Причем, что там нового, а главное, нужного и полезного, в системе этого самого образования, убейте меня, я понять не смогла. Ровно тридцать минут, двадцать пять взрослых, занятых людей, большинству из которых пришлось отпроситься с работы, чтобы успеть поприсутствовать на данном мероприятии, начавшемся, по непонятной причине, в то время, когда у основной части работающих, как раз, только заканчивается рабочий день, слушали три десятка вариаций одних и те же фраз ни о чем, говорившихся разными словами. – Алла Сергеевна фыркнула и обвела взглядом присутствующих, очевидно, желая убедиться, что семейство в достаточной степени возмущено услышанным. – Это просто возмутительно! Чтобы послушать о том, что моей, почти шестнадцатилетней дочери, нельзя бегать по коридорам во время перемены, и курить на территории школы, как во время перемены, так и во время уроков, и вообще никогда, мне пришлось перенести прием двух пациентов. А у них не какое-нибудь ОРЗ. Эндокринная система вещь серьезная и с заболеваниями связанными с ее нарушениями шутить нельзя! – Алла Сергеевна энергично помахала рукой, выражая, таким образом, переполнявшее ее возмущение и крайнюю степень недовольства. – А после того, как закончилось это, с позволения сказать, переливание из пустого в порожнее, ни о чем, на помощь классной руководительнице, которой, очевидно, больше нечего было сказать родителям учеников ее класса, явилась учительница математики. – Алла Сергеевна закатила глаза и передернула плечами. – Эта женщина, несомненно, просто ненавидит детей. И родителей, кстати, тоже.

Муж отложил книгу и смотрел на жену, улыбаясь, уже не пытаясь скрывать охватившего его веселья. Она была так хороша, когда злилась. Каждый раз, чувствуя несправедливость или неправильность происходящего, жена яростно бросалась отстаивать правду, интересы обиженных, обделенных. Благодаря своей кипучей энергии, твердости и силе характера, маленькая хрупкая Алла Сергеевна делала это так решительно и с такой настойчивостью, что только искры летели, и те, кто своими нелицеприятными и не вполне достойными действиями вызывал ее праведный гнев, обычно, трусливо поджимали хвосты и ретировались, сдаваясь на милость победителя. Алла Сергеевна вполне могла олицетворять образ рыцаря в сверкающих доспехах, стоящего на страже правды и справедливости. Заметив взгляд мужа, она тоже улыбнулась.

– Тебе смешно, а эта женщина учит нашу дочь и других детей! – Алла Сергеевна взглянула на Лелю, как будто проверяя, не успела ли математичка нанести непоправимый урон психике ее девочки. Девочка сидела с окаменевшим лицом и стеклянным взглядом. Хуже уже вообще ничего и быть не может. После общения математички с мамой, можно, на самом деле, просто больше не ходить в школу. Жизнь ее закончена, Раиса Владимировна теперь ее со свету сживет. Почему именно ей приспичило прийти на собрание? Леля едва сдержалась, чтобы не застонать.

– Ну, и чем же она так страшна, женщина, обучающая нашу дочь? – посмеиваясь, спросил отец.

– Эта Раиса, как там ее, я отчество забыла, – мать наморщила лоб и взглянула на Лелю. – Вечно я не могу запомнить ничьих отчеств… Леля, ну напомни Раиса…

– Адольфовна, – буркнула Леля. Алла Сергеевна посмотрела немного удивленно.

– Мне казалось, у нее какое-то другое отчество. Что-то простое… – красивые губы растянулись в улыбке, и мать засмеялась звонким, мелодичным смехом. – Шутишь, да?! Ну, надо сказать ей бы и впрямь подошло. Я, конечно, понимаю, что в присутствии ребенка не слишком этично обсуждать учителя. Но эта