потом. В эти секунды воображение придавало темным краскам свое, изощренное, таинственное значение. Мальчику казалось: раскачиваясь и дрожа кресты, еле сдерживают силы пытающиеся выбраться из под них наружу. Лопнув в сжимающих кулаках, зеленое тельце стряхнуло сладкую пыльцу с мягких лепестков. Макс густо чихнул. В глубине сада, за черным занавесом ночи хрустнула ветка. Мальчик подпрыгнул. Молодые ноги перескакивали одну за другой кованые оградки. Перемахнув ржавые, скрипучие ворота Макс запнулся. Дорожная пыль забила ноздри, а в висках дико стучало. – Удача! – выдохнул Макс, ещё не успев встать. На ладони лежала потрепанная, благоухающая гортензия. Легкий камешек, прошелестев в воздухе, звонко щелкнул по стеклу. Створка окна неслышно распахнулась, глухо клацнув о заскорузлый косяк.

– Чего тебе? – узнав стоящего в паре метров от дома Макса, спросила Лана.

– Как обещал. Цветок принес! – радостно отвечал мальчик, ожидая похвалы.

– Иди домой дурак, – разозлилась девочка, – разбудил из-за пустяка.

Лучи раннего июльского солнца, медленно просочились меж перепачканных створок открытого нараспашку окошка. Теплые, серебристые искры играли в распущенных, девчоночьих кудрях.

Невысокая, худощавая фигура тихо приоткрыла дверь в детскую. Женщина вернулась пораньше с ночного дежурства в больнице, чтобы разбудить дочь в лагерь. Задрожав, её ноги подкосились. Потеряв равновесие, она распласталась на бархатном ковре, украшенном россыпью красных капель.

– Дай ещё одну? – без конца поправляя неудобную фуражку, попросил у напарника сигарету полицейский. За двенадцать лет работы в органах ему не приходилось видеть подобного зверства. Развороченная, пустая детская грудь, выбитые глаза, смешались в одно жуткое воспоминание.

– Вечером нажрусь, – сплюнув на примятую траву, матерый оперативник пошел обследовать место преступления.

Дело осталось не раскрытым. Похоронив Лану в закрытом гробу, люди в селе потихоньку стали забывать о случившемся. А под окном Ланы, безжалостно избитая осенними дождями лежала надломленная, потускневшая гортензия.

Присев на корточки, Макс провел затуманенным взглядом по обнаженным верхушкам деревьев. В тусклом, вечернем небе они, сбросив последние листья, походили на серые, ссохшиеся руки мертвецов.

– Осенью природа ненадолго умирает, чтобы жизнь забурлила весной с новой силой. Так и я должен отпустить жгучие чувства, чтобы опять встретить любовь – оскалив зубы в едкой ухмылке, прошептал Макс. Только неспешное, слабое журчание речки, под мостиком на котором он остановился, стало нечаянным свидетелем, того что произошло дальше. Из разжатых пальцев в холодную, мутную воду выскользнуло увядшее, съеженное сердечко любимой.