перехватывая дыхание.

Выкарабкавшись из траншеи, Федя стремительно направился вперед, украшая свинцом тела неприятеля. Пока вражеский пулемет не сбил с ног.

На рассвете в числе других истрепанных, избитых, как и он, зашагал под дулами автоматов к немецкому лагерю, в котором впоследствии провел три месяца. Раны плеча и руки немного беспокоили, покалывая изнутри.

Начало зимы показалось удачной порой германскому начальству, чтобы доставлять пленных к западной границе СССР. Перевозками без еды и воды в открытых вагонах можно было сэкономить на патронах. Тысячи людей так и не добравшись до конечного пункта обыкновенно замерзали.

Рано утром Федя уже стоял в вагоне отправляющегося состава. Сонные товарищи переминались с ноги на ногу, некоторые вначале даже посмеивались, обнажая редкие, желтоватые зубы.

Среди беспокойной сутолоки он не сразу приметил отца, весьма постаревшего всего за год. Встретив его взгляд, Федя вздрогнул. Обнявшись, они принялись вспоминать былые времена.

Что с мамой?

Федя скорбно мотнул головой в ответ на первый вопрос.

Ехали, мучаясь голодом и жаждой, овеваемые студеным ветром. Каждый следующий час не изменено уносил жизни, расчищая пространство вокруг них.

Болезненная немощь пробиралась в тело, голова кружилась. Не в силах уже стоять, присел. Отец был рядом, когда Федя забылся сном. Ему грезились: молодые мама и папа, сидящие перед ним маленьким, их светлые добрые глаза полные заботы о нем.

Прощальный раз обняв, отец, шатаясь, стал засыпать его тряпьем уже ни кому не нужным здесь.

Поезд был отбит советскими войсками той морозной ночью. Среди тысячи трехсот искорёженных, обледенелых тел под ворохом вещей нашли единственного живого, еле дышащего Федю.