рукой.

– Пустяки. До завтра заживет.

– Слава Богу. – Она колебалась, чувствуя напряжение и неловкость между ними и желая от них избавиться. – Мне жаль, что так вышло с Молли. Я знаю, как вы были близки.

– Значит, тебе все известно. – В его глазах отразились мука и раскаяние.

Она кивнула.

– Эллери мне рассказал. Он сказал, что ты спас мне жизнь.

– Это я виноват в том, что ты подвергалась опасности.

Вина – вот что он чувствовал? Она не могла сказать точно; приблизившись на шаг, он слегка наклонился к ней, его челюсти были плотно сжаты.

– Флейм, я хочу, чтобы ты знала… Морганс-Уок твой. – От этих слов ее надежда начала таять. Снова Морганс-Уок!

– Я больше не буду пытаться отнять его у тебя. Клянусь, он не стоит твоей боли, и, видит Бог, мне дороже твоя жизнь. – От убежденности, с какой он это произнес, у него дрожал голос.

– Но мне эта земля тоже не нужна, – возразила она, дивясь собственной искренности. – Ей было принесено слишком много жертв – с обеих сторон.

– Прошлой ночью я пришел к тому же выводу. – Он медленно кивнул, не сводя с нее глаз.

– Через день-другой, – рассуждала она вслух, глядя на него, – я поговорю с Беном насчет того, чтобы передать ранчо штату… Может быть, в качестве национального парка.

– Передай ему, что… что я окажу любую поддержку.

– Обязательно передам.

Ну вот и все. Теперь, когда между ними не стало Морганс-Уока, у нее больше не будет повода с ним видеться. А как ей хотелось его видеть! Боже правый, она по-прежнему любила его…

Вошла сестра, шурша накрахмаленным халатом, улыбнулась Ченсу любезно, но твердо.

– Простите, но вам пора идти.

Когда он повернулся, чтобы уйти, Флейм поняла, что не может его отпустить.

– Ченс. – Она ухватила его руку. Он оглянулся, прижав к ее руке большой палец, на его лице на мгновение отразилась мучительная боль. – Еще… не слишком поздно, Ченс?

Внезапно синева его глаз стала теплой, как прежде. Но он тотчас опустил взгляд на ее пальцы, обвившие его руку.

– Никогда не бывает слишком поздно, Флейм, если мы не хотим предавать себя.

Волнение, проступавшее за его сдержанностью, всколыхнуло в ней надежду.

– Я не хочу.

Он взглянул на нее, словно желая удостовериться в ее искренности, и хрипло отозвался:

– А я никогда не хотел.

Молча сжав его руку, она увидела, как его рот изогнулся в медленной ласковой улыбке, которая всегда ее так волновала. Впервые она по-настоящему поверила в то, что еще действительно не слишком поздно.

– Простите, сэр, но… – снова начала сестра.

– Я ухожу, – сказал Ченс, не сводя с Флейм нежного взгляда. – Но я вернусь. – Наклонившись, он прижался губами к ее лбу и, не отрывая их, прошептал: – До скорой встречи.

– До скорой встречи.

Откликнувшись эхом, она испытала настоящее глубокое чувство. В ней жила надежда. Господи, нечто гораздо большее, чем надежда!