– Дядь Паш, – улыбнулся тот, – виски и есть самогон, только очень качественный.
– Как самогон? – не понял Петрович.
– Ну, технология изготовления виски, такая же точно как и самогона. Только на заводе делается.
– Хреновня какая-то, – проговорил Петрович.
– И не говори, – поддержал его Михалыч.
– Хотя пахнет, конечно, хорошо, – продолжал философствовать хозяин, – не то что у Васильны, сивуха сивухой.
– Это да, – снова согласился Михалыч.
– Пить-то будем? – вставил слово обиженный Андрюха.
– За встречу, – повторил Петрович и опрокинул стопку в рот.
Выпили, запили содовой, закурили.
– Не, – начал Петрович, – хорошо пошла.
– Что да, то да, – опять поддакнул Михалыч.
– Хорошая вещь, сразу чувствуется, – дядька обнял племянника за плечи, – угодил ты мне.
– Уже пьете, без закуски, – Татьяна с Матрёной вышли из дома с руками занятыми тарелками и банками.
– Да мы только по одной и успели, вас пока дождёшься… – хозяин решил не нагнетать ситуацию.
Бабы быстро накрыли на стол и Петрович тут же предложил:
– Девки, давайте с нами.
– Да ещё чего, – ответила Татьяна, хотя уходить она явно и не собиралась.
– Садитесь, садитесь, – вмешался Андрюха, – тёть Тань, тёть Матрён; посидим поговорим, сто лет не виделись.
Бабы сели за стол, Петрович поставил на стол заранее приготовленные рюмки и стаканы.
– Шотландский виски, – торжественно произнёс он, поднимая кверху бутылку.
– Ну, виски, так виски, – смиренно согласилась Татьяна.
Через полчаса разговор за столом струился спокойно и непринуждённо. Сначала все обсуждали качество заморского пития, пока не пришли к выводу, что это вещь всё-таки хорошая.
– Не, ну немножко на самогон похоже, – говорила Татьяна, – но пьется просто замечательно, чувствуется, что вещь качественная, дорогая. Кстати, Андрей, а сколько такая бутылка стоит?
– Ну, – растерялся тот, – я-то подешевле, через своих людей брал…
– А в магазине?
– А… в магазине такая тысячу восемьсот стоит, – выпалил Андрюха. А что? Он в магазине смотрел, такая стоит тысячу восемьсот рублей. Не эта, а такая. Он никого не обманывал.
– Сколько? – Татьяна поперхнулась малосольным огурцом, – Да ты обалдел такие деньжищи тратить!
– Мне для своего дядюшки ничего не жалко, – Андрюха положил руку на плечо Петровичу.
– Во у меня какой племяш, понятно? – тот улыбался во весь рот, – для дядьки родного ничего не жалко.
– Да племянник-то молодец… – вставила Татьяна и таинственно замолчала.
– Ты, Танюха, это что? Ты что имеешь ввиду? – вскипел Петрович, – ты на что, баба глупая, намекаешь?
– Белым снегом… – затянула Татьяна.
– … белым снегом, – подхватила Матрёна.
– Ночь метельная ту стежку замела… – запели бабы в два голоса.
– Ах так? Я… я, племяш, докажу, что я умею быть благодарным, – продолжал суетиться Петрович, – я … я тебя сегодня вечером таким деликатесом угощу, какого ты в городе отродясь не пробовал.
Андрюха сначала отнекивался, пропуская дядькины крики мимо ушей, а потом заинтересовался, что же есть в Кнубрях, чего нет в областном центре.
– А потом узнаешь, придёт время, узнаешь, – Петрович немного успокоился, – Татьяна! – оборвал он её пение, – сегодня Борьку забиваем.
– Так мы в августе собирались. К этому готовиться надо.
– Две недели раньше, две недели позже, какая разница, я сказал сегодня! – Петрович изо всех сил изображал главу семьи с непререкаемым авторитетом, – тем более вон какой помощник у нас. И Михалыч поможет.
Михалыч согласно кивнул:
– Помогу.
– Как знаешь, – равнодушно ответила Татьяна.
– Ты это, готовься, готовить это, то самое, знаешь что, – хозяин, казалось, потерял нить своего собственного разговора. Однако жена его поняла.
– А-а, так ты для этого? Всё свою дурацкую затею не оставляешь. Ну, смотри. Надо за Иванычем идти, пока он ещё трезвый должен быть.
– Зачем нам Иваныч? – Петрович хлопнул Андрюху по плечу, – гляди, какой орёл у нас есть. Плечищи не хуже чем у Иваныча.
– Причём здесь плечищи, – Татьяна постучала пальцем по лбу мужа, – Иваныч всю жизнь кузнецом работает, он тебе молотом и спичечный коробок закроет, не помнёт и быка завалит, не промахнётся.
– А что делать-то надо? – Андрюха решил узнать, что за работа ему предстоит.
– Да, Борьку, быка нашего оглушить. Кувалдой в лоб и всё, он с копыт. Кувалда у меня есть десятикилограммовая, а у Иваныча молот всего-то на восемь кило.
– А почему кувалдой, быков же по-другому валят.
– Ну, а здесь надо так, – Петрович сделал рукой знак, давая понять, как именно хитро надо сделать.
Татьяна поднялась из-за стола:
– Пойду, надо ещё свиньям приготовить. А потом пройтись по деревне, поспрошать, кому мясо нужно будет.
– Я тебе помогу, – Матрёна тоже встала, – по дворам пройдусь, поспрашиваю.
– Короче, такое дело, – голос у Петровича был заговорщицкий, – в прошлом годе приезжал к нам на постой зоотехник из области. А Иванычев деверь – Сашка Немец, взялся бычка валить. Так зоотехник этот что учудил. Он угостил Иваныча деликатесом, которые подают в лучших столовых Европы.
– В ресторанах, – поправил дядьку Андрюха.
– В ресторанах, – согласился тот и продолжил, – так вот что они сделали: Иваныч взял молот свой кузнечный, да как дал быку про меж рогов, тот сознание потерял и свалился как подкошенный. А зоотехник-то этот подкрался к быку сзади (то ли сбоку), да в тот самый момент, когда бык получил в лоб молотом, отрезал у быка яйца опасной бритвой. И из них сам такое блюдо забабахал, что язык проглотишь. Иваныч рассказывал. А про Европу зоотехник рассказывал, он оказывается бывал в Магадане ихнем, где с быками бьются.
– В Мадриде.
– Ну да в Мадриде. Они там во Франции любят всякие деликатесы.
Андрюха хотел было просветить дядю по вопросу географического положения Мадрида, но решил этого не делать, дядя не очень любил, когда ему указывали на его ошибки. Вместо этого он поинтересовался:
– А к чему такие сложности, почему яйца надо на лету срезать? Нельзя сначала свалить быка, а потом отрезать?