«Это уже за мной» – проскакивает в голове Патрика параноидальная мысль, а затем скрывается в недрах сознания, оставив отголоски истерического смеха.
Он сворачивает к обочине и глушит двигатель, выбирается из машины. Замечает, что ноги немного трясутся.
– В чем дело?
– Сэр, мне нужна ваша помощь. На пункт поступил вызов, я был ближе всех, но я сегодня без напарника, а дверь мне не открывают.
– Вызов?
– Да, на пункт 911 поступил вызов с просьбой о помощи. Звонил ребенок, сказал, ему хотят навредить, а взрослых в доме нет.
Патрик вытаращил глаза.
– Оставили ребенка одного – в таком месте? – Он смотрит налево – на пустынную трассу, направо – его круз стоит, а дальше – темнота и пустота. Только напротив через дорогу мигают огни патрульной машины, да на крыльце старой двухэтажной придорожной развалины горит тусклая лампочка.
– И чем я могу вам помочь? – не очень вежливо спрашивает Патрик.
– Сэр, мне нужен понятой. В таких случая инструкция приписывает нам дождаться помощи, но внутри никто не отвечает и я беспокоюсь за мальца. А если нет напарника – то нужен свидетель. Ну вы понимаете, бюрократия…
Патрик высокомерно улыбается одним уголком рта, но у него по спине от копчика к затылку побежали мурашки, а кожа стала холодная и влажная.
–Окей, то есть мне нужно просто постоять здесь, и посмотреть, как вы будете заходить внутрь?
– Точно! – коп дружелюбно улыбается, но голубые глаза остаются холодными, оценивающе смотрят, следят за Патриком.
– Ну что ж, тогда идемте – Патрик пытается улыбнуться в ответ, но понимает, что вместо улыбки вышла жалкая гримаса.
– С вами все в порядке?
– Да, просто… (просто я убил как раз одного ребенка тут, недалеко, влепил ему бочиной своего корыта, и он улетел на луну наверняка, не иначе, где ж ему еще быть) просто когда едешь ночью, сон подкрадывается, а тут иногда бегают дикие кошки, понимаете.
Коп бросает на Патрика внимательный взгляд. Затем смотрит на его машину, но ее перед не виден.
– Мы разберемся с этим – пробурчал он. Патрик сделал вид, что не услышал.
Они идут через дорогу к дому, подходят к крыльцу.
– Останьтесь здесь, пожалуйста. Не подходите к окнам и дверям. Я не заметил никакого движения в доме, но если возникнет опасность – бегите к машине.
– Без проблем.
Патрик вдруг задумался, с каких это пор полиции разрешили привлекать к своим операциям гражданских. Тем более, если может возникнуть опасность.
Он хмурится, а коп в это время идет к крыльцу. Стучит в дверь. Ответом ему служит гробовая тишина.
– Сэр, мэм, меня зовут Рэй Джонсон, я из полиции штата, откройте дверь! Нам поступил вызов из вашего дома, что требуется помощь малолетнему ребенку! – Стоит возле двери, вглядывается в темноту. Если за стеклом и можно было что-то рассмотреть, то из-за бьющего в глаза света лампочки сейчас этого сделать точно нельзя.
– Я захожу внутрь, так как не слышу ответа – коп на секунду повернулся к Патрику чтобы сказать это, затем разворачивается, ощупывает револьвер, достает его, второй рукой берется за ручку двери. Замок щелкает, дверь отошла от косяка на сантиметр, Рэй замер, настороженно прислушиваясь. Внутри все тихо. Проем между дверью и косяком начинает увеличиваться, выпуская темноту на крыльцо.
– Сэр! Мэм! Меня зовут Рэй Джонсон, я из полиции штата – коп делает шаг за дверь, – нам на пульт поступило сообщение, что требуется помощь малолетнему ребенку.
Голос копа постепенно удаляется, становится тише, но все еще слышен. Патрик расслабляется – видимо, дом пуст, а на пульт позвонили хулиганы.
–Сэр! Мэм! Меня зовут…
Внезапно голос копа обрывается на какой-то захлебывающейся ноте, а в следующий миг раздается отчаянный истошный вопль. Вопль этот не может принадлежать человеку, никак не может.
Все волосы на теле Патрика от этого вопля встают дыбом, дрожь пробирает от затылка до пяток. Он отскакивает назад как от огня, затем, опомнившись, кричит:
– Сэр? Сэр, вы в порядке?!
Дикий, нечеловеческий вопль повторяется на высокой ноте, и вдруг Патрик понимает, что слышит «БЕГИ»*
*to run (англ.) бежать.
Его глаза вылезают из орбит, инстинкт толкает пуститься галопом прочь, но что-то другое подталкивает его вперед. Патрик приседает, и на полусогнутых ногах крадется к двери. Он вытягивает шею, как будто это поможет ему увидеть или услышать опасность.
Поднимается на три ступени крыльца. Слушает.
Какие-то звуки доносятся до него.
Что-то скребется, как будто кошка точит когти о когтеточку. Булькающий звук. Хрип. А потом звук, будто рвут старую материю.
Снова раздается крик – это крик агонии.
Инстинкты Патрика уже кричат во все горло, в голове молоточками стучит кровь, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Он кидается вниз с крыльца, бежит через дорогу, почти падает на водительскую дверь своего шевроле, не сразу может ее открыть – мокрые от холодного пота пальцы соскальзывают.
Он в панике оглядывается на дом, не сомневаясь что за спиной у него уже стоит чудовище, или коп без головы (конечно, ведь этот мерзкий звук – звук рвущихся сухожилий, не иначе), но дорога пустынна.
Только в окне он видит два уголька от сигарет.
Мурашки снова бегут у него по плечам, спине, животу, бедрам и сходятся в паху – Патрик понимает, что это не сигареты. Эти два желто-оранжевых, ярко горящих уголька. Они находятся на уровне сантиметров пятнадцати над подоконником. Как раз там, где были бы глаза ребенка лет двенадцати, стой он за окном и глядя на улицу. На Патрика.
Патрик взвизгивает и наконец распахивает дверь машины, едва не сорвав ее с петель, кидается на сиденье, дрожащей рукой хватается за ключ, как утопающий хватается за спасательный круг. Проворачивает его, двигатель оживает, фары взрезают плотную, почти физически ощутимую темноту. Пот струится по шее Патрика, мерзкими каплями затекает под свитер.
Патрик жмет на педаль, шины взбивают фонтан мелких камней и придорожной пыли, затем наконец толкают машину вперед.
Патрик давит на газ, он наклоняется к рулю, будто пытаясь подогнать машину. Его глаза расширены от страха, пот струится по лицу и шее, и где-то в глубине его сознания уже начинает распускать свои лепестки цветок безумия.
Так он летит по шоссе не замечая, что стрелка спидометра остановилась на
