проверяли каждую книгу и тетрадь в доме, изымали всё, что касалось древнего города и археологии. Машу лишили ученой степени, Алексею запретили преподавать археологию. Она устроилась на работу в маленький антикварный магазинчик, вечера проводила за книжкой, иногда просто глядя в окно, иногда листая страницы. Он старался поддерживать её, как мог, встречая после кабинетной рутины у дверей магазинчика, иногда против её воли вытаскивая вечером на прогулку, покупая билеты на новые фильмы, устраивая неожиданные поездки за город. Первое лето в своей жизни они провели не в горах, вдыхая пыль древности, а на море, затем еще одно, и еще. Они много времени проводили в больнице, сдавая бесконечные анализы. Диагноза нет, оба здоровы, только забеременеть Мария так и не смогла. Маша стала частым гостем в доме Алёны и Коли, играя с их детьми, которых было уже трое, помогая подруге проверять тетрадки учеников, скрываясь от своей тоски. Иногда Алексею казалось, что его жена вернулась, иногда, когда её неожиданно накрывал поток эмоций, вызванных песней, или книгой, или видом новой безделушки 14 века, тогда она без умолку болтала об истории, археологии, горах и древних находках. Но такие моменты становились все более редкими. А потом она уехала, не сказав куда, не объяснив, почему, не оставив даже записки.

Алексей поставил чашку на блюдце и посмотрел в окно. День клонился к вечеру, заливая кухоньку оранжевым светом.

– Она была у вас. Зачем она приходила?

Глава 6

Конечно, цыганка помнила ту посетительницу. Узнала сразу. Всё время, пока Алексей говорил, старая мудрая женщина складывала в одну картину сложную мозаику двух разных жизней, склеивала по кусочкам, но никак не могла получить что-то целое. Мария, так представилась та девушка, много и долго рассказывала о своей тоске по детям, которых нет, по работе, которую она так любила, и по мужу, который отстранился от неё и стал «каким-то чужим». Алексей же говорил о том, что постоянно был рядом, что он всё знает и всё чувствует.

Что-то ускользало из внимания старой гадалки. Что-то… или кто-то…

Аккуратно она протянула руку и нащупала блюдце с чашкой. Точным, привычным движением, перевернула чашечку вверх дном, выждала положенное время и перевернула её обратно, поставила на стол рядом с блюдцем. Чашка тихонько звякнула, возвращая гостя в реальность.

– Зрения я давно лишилась, – вздохнула гадалка, – поэтому смотреть будешь ты. Смотри внимательно, да рассказывай, что ты видишь.

Алексей уже начал уставать от происходящего, да и не верил он в магию. Он пришел лишь за тем, чтобы спросить, что искала Маша, о чем хотела узнать, а в итоге рассказал всю жизнь, так и не услышав ответа на свой вопрос.

Он смотрел в чашку, смотрел на блюдце, и чувствовал себя глупо. Почему-то вспомнились пятна Роршаха, да и комизм всей ситуации наводил на мысль: «А не сошел ли я с ума?», так и хотелось сказать, вот бабочка, а вот скелет летучей мыши.

– Вы знаете, я, наверное, пойду, – Алексей смотрел на гадалку.

– Не веришь? – женщина вздохнула, – посмотри еще раз, посмотри не глазами, сердцем посмотри.

Он усмехнулся, взял крохотную чашку двумя пальцами и стал всматриваться в кофейную гущу. На какое-то мгновение он оказался в том самом первом дне, когда увидел Машу впервые, вспомнил, как он смотрел на облака и всё пытался понять, что же это, лодка под парусами или девичий профиль.

Вот и сейчас он видел профиль, тонкий нос, губы, глаз… даже вроде как прядь волос. А через тонкую черту, как отражение в зеркале, еще один профиль, погрубее. «Маша и Лёша, по разные стороны баррикады…», – проносились в голове мысли. Рядом с «мужским» лицом цифра 4, или буква «Ч», а рядом с женским – силуэт, две ноги, две руки, голова.

– Палка-палка-огуречек… – пробубнил Алексей.

Цыганка молча ждала. А Лёша все смотрел и смотрел, смотрел и вспоминал…

Глава 7

Они поженились через год после выпуска. В мае, когда цвела сирень. Почему-то для Маши очень важно было выйти замуж в день, когда в воздухе разливается нежный аромат сирени. Свадьба не была пышной, как у Коли и Алёны, наоборот, все очень скромно. Маша в простом белом платье, без вышивки, рюшей и прочей мишуры, напоминала ангела. Модное французское каре удивительно шло ей, она была невероятно красива в тот день. Алексей же выглядел строго и немного растерянно.

Он помнил, как она шла к нему через зал, гости стояли тут же, Коля и беременная вторым ребенком Алёна в роли свидетелей. Родители Маши справа от него, седой сутулый мужчина и миниатюрная женщина, утирающая глаза белым платочком. А слева его мать и отец, как всегда оба элегантны и немного отстранены от происходящего. Несколько ребят с курса и три девушки, с которыми Маша делила комнату в общаге. И Андрей Николаевич, больше, чем педагог, наставник и коллега, больше, чем друг.

Потом была прогулка вдоль реки, кто-то щелкал «Зенитом», все смеялись и пили шампанское. Вечером в кафе, после многократных «Горько!» и первого танца молодоженов, Алексей разговаривал с отцом и наблюдал, как пёстрая молодежь танцует вокруг Маши в белоснежном платье. Мелодия сменилась на вальс, и вот уже кружат пары, Маша танцует с Колей, Алёна с Андреем Николаевичем, смешливая соседка невесты по комнате Маринка с отцом Маши. Пары поменялись, а Лёша всё наблюдал, пока его отец говорил что-то про грядущий день рождения супруги и новый хрустальный сервиз.

– Я бы на твоем месте ревновал, – вдруг произнес отец.

– К кому? – Алексей ошарашенно посмотрел на своего родителя.

– Так не смотрят на учителей, – отец откинулся на спинку стула и лениво крутил бокал с вином, – если бы твоя мать так смотрела на постороннего мужчину, я бы на ней никогда не женился.

– Папа, не говори ерунды, Маша боготворит Андрея Николаевича, он очень многое сделал для неё, только любит она меня и замуж выходит за меня, – отмахнулся Алексей, наблюдая, как его невеста смеется чему-то, запрокинув голову, живое воплощение счастья, фарфоровая белая куколка в объятиях не молодого уже профессора.

– Наверное, ты прав, сын… или я просто немного перебрал, – отец поставил бокал и встал из-за стола с твёрдым намерением вспомнить молодость и раскружить в бешеном вальсе свою супругу.

Почему Алексей вспомнил тот танец? Не свой первый свадебный танец и не брачную ночь, а именно этот танец. Почему воспоминание, которому он раньше не придавал значения, сейчас вихрем ворвалось в его голову и взметнуло там безумный хоровод мыслей, которые словно осенние листья кружились в замысловатом хороводе, скрывая что-то важное.

Глава 8

Маша сидела в купе у окна, глядя на мелькающие в темноте огни фонарных столбов, на пролетающие