Стенания бедной Раисы

Муж у меня очень странный человек. Я его, конечно, люблю, но он ничего делать не может и не хочет. Вот свекор мой – прямо гений! От него все с ума сходят. Как приедет в деревню, встанет на грядку и вперед! День и ночь, день и ночь, не слезая с борозды. А мой-то лентяй страшный, видимо, в мать. Та тоже: приезжает, садится на кресло, достает сигару, книжку и целый день все чего-то листает. Да, че с нее взять-то? Дура дурой! (но это так, между нами). Да, и вправду говорят, отдыхает талант на детях в семье гениев. А Сидор Сидорович, конечно, – это наше все! Смотрю на него и глаз не оторвать! Как он с лопатой технично! Да и руки у него золотые вообще, за что ни возьмется – все спорится! И розетку вставит, и будильник починит. Вчера унитаз откуда-то притащил. Весь треснутый, видимо, реставрировать будет.

А этот все стишки читает. Да на хрен они нужны? Че там нового можно узнать? Телевизор включаешь и все сразу там все понятно. Недавно захожу в спальню, а там открытая книга валяется на раскладушке: стихи какого-то Мандельштампа "Камень". Кто-то из собутыльников ему подсунул. Сам муженек-то в туалет пошел и я, думаю, дай почитаю. Только прочитала первые две строчки – ну, муть мутью! Да, ну попала я! Ну, уж ничего не сделаешь, нужно терпеть. Как там у нас в православных писаниях: Бог терпел и нам велел.

А я все дивлюсь, как природа-то отдыхает на близких родственниках. Вон у Нинки муж – тракторист третьего разряда и зарабатывает прилично, и все в дом несет, а дети ихние целыми днями в компьютерах сидят. Че там можно высидеть? Ну, никакой в них перспективы. И какие-то неразговорчивые стали, ни здрасьте, ни до свиданья.

На свекра только одна надежда. Но и он ведь не вечный. Эх, был бы он помоложе! (ой, да мысли-то у меня какие не те все лезут, а ну канайте, канайте прочь!).

Ой, не знаю, не знаю, как дальше-то будем? У Павла моего сейчас с работой не очень. Музыкантом работает в ресторане, всего тридцать пять тысяч зарплата рублями. Я ему: «ищи новую, научись хоть делать что-нибудь понормальному. Так и помрем ведь в нищете!» А он все отнекивается. «Не пошла ли бы ты на … », и тут не может даже фразу до конца вымолвить. Хоть стой, хоть падай. Типа интеллигент.

Я на рынке работаю, одежду продаю турецкую. Тяжело, конечно. Но у меня работа хотя бы интересная, с интересными людьми общаюсь, новые связки налаживаю. А этот все трындит и трындит с утра до вечера на своем пиянино.

Вчера на рынке кожаную куртку у меня покупал начальник большой фирмы. Предлагал знакомство. А я уж и не знала, как быть-то, куда я Павла своего-то дену? Отказала. Хотя сейчас думаю – зря, человек он правильный, сразу видно. Но с тех пор он больше не появлялся.

Взяла как-то своего Павлушу к себе на работу. Помочь надо было перетащить баулы. Я тут ему сказала, что, мол, пойду – отойду на пять минут в туалет, а ты посторожи покамест. Прихожу, а он пытается продать кожаную куртку какому-то военному. Все мои соседи впокатуху! Готов был за так отдать! Ну и дела! Тут сразу стало ясно, что не его это дело! «Это тебе»,– говорю,– «не по клавикордам тренькать, да баб пьяных в кабаках щупать!» Нет! Отдыхает природа. Просто спит мертвым сном!

Ой, не знаю, как мы дальше-то будем? Если что, в крайнем случае, придется выходить замуж за директора какого-нибудь головного предприятия. А Павлушу буду спонсировать. Он у меня джазом увлекается. Будем с новым мужем ему гастроли оплачивать. Так честнее будет, и ни для кого не обидно.

                   –

Умер мой Павлуша. Просто взял и не проснулся утром. И болезни никакой не было. Последние лет пять не пил, не курил. Странный какой-то был в последнее время: не разговаривал ни с кем, не ходил никуда, с рынка меня отказывался забирать, все время на кровати лежал, отвернувшись к стене.

Патологоанатомы тоже в растерянности – никаких болезней не обнаружили. Мы его похоронили как живого. Он такой там красивый был в гробу, как будто спал. Я уж боялась, что ночью встанет и треснет меня по промежностям, как иногда делал в приливах хорошего настроения. Но нет, не шелохнулся даже. Так и похоронили. Жалко его. Я думаю, а может мы не подходили друг другу? Но он ведь сам подошел ко мне на танцах в клубе работников торговли. Он там играл на пиянино, а я работала в буфете. Скромный был, часто пирожки у меня покупал. У меня тогда много было ухажеров, но почему-то именно он в душу запал. Меня бабы на кухне тогда отговаривали, типа: "не твоего поля ягодка" все заладили, но я не смогла ему отказать. Так и жили. Не подходили друг другу, конечно, но терпели. Я точно терпела, но он, по-моему, любил меня сильно, и я это ценила. Хорошо, когда тебя хоть кто-то любит! Дети мои от первого брака, например, меня не переваривают. Коллеги на рынке тоже на меня исподволь глазеют. Свекор со свекровью не обращают на меня никакого внимания, как будто чужая какая. А Павлуша любил. Может, никогда мне об этом не говорил, но видела, что не мог он без меня шагу шагнуть. Я когда взяла его к себе жить, у него не было ничего за душой: ни квартиры, ни машины, ни куртки кожаной. Кто такого возьмет, кроме меня-то?

Он все порывался уехать за границу жить. А я ему: «ну кому ты там нужен? Там их столько, таких же, как ты! Только они разговаривать могут на ихнем языке, а ты не можешь. Сиди и не рыпайся! Чем тебе Россия-матушка не угодила? Смотри, сколько прекрасных людей и домов вокруг? И жена всегда рядом. А природа какая?» А он не слушал меня никогда, закрывался в спальне и начинал трындеть на своем пиянино. Сосед Коля как-то пришел и запретил ему играть. Через стены звуки сильно проходили. А Николай – человек работающий, ответственный, ему надо после работы отдыхать. Я не стала тогда ему перечить. Но муж мой совсем сник, и я ему в пиянино положила четыре старые занавески, чтобы было не так громко. И Паша продолжил свои занятия, хотя и жаловался, что ничего не слышит. Пальцы показывал синие от ударов по клавишам, а я ему: «Вот видишь! Я же тебе говорила, что хорошим это не кончится!»

Стали мы тогда ходить к эстрассенсам, лечить Пашину руку. Жила тут у нас одна семья, пригласили нас чай попить сначала. Потом мы стали ходить все чаще и чаще. Вера – главная целительница, сказала, что над Пашей какое-то черное облако висит. И они начали проводить над ним сеансы. Не за дорого. Клали Пашу на стол и бегали вокруг него, издавая какие-то внутриутробные песнопения. Все это смотрелось жутко, но если надо для дела – значит надо, думала я тогда. Но и это не очень помогло, хотя мы поиздержались прилично. Павлуше мероприятие не очень нравилось, но он потом привык. После сеансов ему