Святочный рассказ.

На улице поднялась вьюга. Нашу деревню засыпал снежок, и ветер гонял его, закидывая в поднятый капюшон.

Я забежал со двора в тёплую протопленную избу.

– Замёрз? – сочувствующе спросила жена. Она была в переднике. Лицо раскраснелось, на локте болталось полотенце. Календарь показывал святки, и моя дородная супруга, любительница хорошо и вкусно поесть, с большим воодушевлением готовила совсем не постную еду.

– Не замёрз. Ноги промокли, – ответил я, снимая полушубок.

– Поставь обувку на печку и переодень носки, – скомандовала Тамара.

Я улыбнулся жене и прильнул к буржуйке вместе с ботинками.

Изба у нас была старая, советского образца. Печку ставил ещё мой отец.

Приятное тепло растеклось по телу, потянуло в сон. Я зевнул, и веки сами начали медленно закрываться.

– Чего дверь не закрыл? – возмутилась супруга, опуская тяжелый железный засов, которые не меняли со времён перестройки. Парадокс, но современным замком мы пользовались только когда надолго уезжали из деревни. По старинке запирались на большую задвижку.

Не успела Тамара щёлкнуть засовом, как в дверь постучали.

– Кого ещё принесло в такую погоду? – проворчала жена, открывая нежданному гостю.

– Петрович! – в дверь просунулась голова в белой от снега шапке. – Петрович, я за границу еду, на Берлин!

Это был Иван Василич, мой коллега, инженер-изобретатель. Никогда не понимал, почему он до сих пор жил в нашей богом забытой глубинке. Большого ума человек. Приглашали его и в Америку, и в Европу. Деньги сулили огромные. Красота: сиди в цивилизации, изобретай научные прибамбасы, да успевай зарплату в банк относить на сберегательный счёт. Так нет же, отказывается, дурак. Да ещё и приговаривает: « Куда же я из нашего Простоквашино?»

Дремоту как рукой сняло. Я нехотя отошел от печки.

– Что стоишь? Разувайся, проходи, – приказала Тамара гостю. – Стой, я снег с тебя обмету.

Иван покорно повернулся к женщине спиной, потом лицом. Терпеливо подождал, пока с него веником крупу обтрясут.

– Иди, – разрешила супруга.

Я встречал друга, обувшись в войлочные домашние тапочки, прихватив вторую пару для Василича.

– На Берлин деды наши шли и отцы. Фашистов бить, – уточнил я. – А ты чего там потерял?

– Мою портативную землеройку помнишь? Я тебе показывал. В массовое производство запускают! Немецкие партнёры пригласили на подписание контракта. Говорят, без моего личного присутствия никак не обойтись.

Я помнил. Чудо-агрегат невозможно было забыть. Тамара мне по сей день вспоминает. А дело было так.

Весной собрался копать огород. Вытащил мотоблок из сарая, наладил. Не лопатой же пятнадцать соток перепахивать. Только завел, вижу, Иван бежит. «Стой,– говорит, – у меня к тебе деловое предложение».

Я заинтересовался, мотоблок заглушил. А он достаёт из сумки маленькую штуковину размером двадцать на двадцать, похожую на металлическую юлу с ножами-лопастями по краям.

«Хочешь, – говорит,– вскопаю твой участок за пять минут? А ты меня завтра на работе прикроешь. Дела нарисовались, а отпрашиваться неохота».

«Давай, – отвечаю, – ежели быстро управимся, я ещё на рыбалку успею сходить, Мурзику карасиков наловить».

Ставит Василич агрегат свой на землю, достаёт пульт управления как от телевизора.

«Ну, – говорит, – время засекай». И кнопку «пуск» нажимает.

Землеройка с визгом вгрызлась в почву и попёрла по прямой, раскидывая землю направо и налево. Мощная штуковина! Пахала хорошо да быстро, пробегая сотки туда-сюда за считанные минуты. Мельтешила, аж глаза уставали за ней следить. И всё бы ничего, но на участке деревья были и кустарники культурно-декоративные. Тамара из садоводческого журнала выписывала. Хороших денег стоили.

Землеройка все корни перерубила, как будто это бумага туалетная, а не древесина. Пёрла напрямую. Даже орех грецкий двадцатилетний её не остановил. Один ствол остался без опоры.

Долго тогда жена орала. Все получили, и я, и Василич. Но земля рыхлая стала, пушистая как пёрышко.

– Ты же не хотел за границу выезжать? – удивился я.

– Обстоятельства изменились, – вздохнул Иван. – Деньги нужны. Дочка старшая в московский ВУЗ решила поступать, в столицу перебирается на постоянное место жительство. Снимать угол ох как дорого. Вот я и подумал квартирку прикупить в Подмосковье. Уже документы собрал на ипотеку, а тут такое интересное предложение. Хватит на жильё в центре.

– Чай будешь? – опомнился я. – Тамара пирогов напекла.

– Давай, замёрз как суслик, – согласился друг.

Мы сели за стол. Супруга принесла чашки, разлила горячий напиток и выставила блюдо с ещё тёплой выпечкой.

– Загранпаспорт получил, завтра вылетаю, – поделился Василич, доставая из кармана документ. – На фото не смотри, я там не очень получился, – добавил он.

– Не красна девица, чтобы на тебя смотреть, – парировал я, листая паспорт.

В дверь опять постучали. Тамара со вздохом пошла открывать:

– Есть же звонок, зачем ногами колотить?

Ворчунья – было её вторым именем.

В избу ввалилась толпа ряженых. Один в специально подготовленных лохмотьях, другой – в маске чёрта, третий – в ростовом костюме козла. Ещё несколько человек в обычной одежде, но уже навеселе, стояли сзади.

– Отворяй ворота, пришла коляда, – пропел кто-то из ряженых.

– Дорогой, крикнула жена, – к тебе родственники!

Иван хихикнул.

В деревне каждый двор друг друга знал. Ежегодно на святки соседи рядились и гурьбой ходили по знакомым.

– О, и Василич тут. Разбирай стопки! – произнёс «козёл» и достал из кармана мехового костюма начатую бутылку водки и две рюмки. Прямо в обуви прошёл в комнату и плюхнулся за стол. Следом за ним последовали остальные.

Изба наполнилась пьяным гомоном. Тамара смирилась и присоединилась к празднующим.

Загранпаспорт, лежащий на столе, кто-то нечаянно смахнул на пол. Документ «солдатиком» полетел вниз и застрял вертикально в щели между половицами.

Наутро я проснулся с больной головой. Бутылкой водки вчера дело не ограничилось.

– Проснулся, алкаш? – «ласково» спросила жена.

Рядом с кроватью на тумбочке уже стоял заботливо приготовленный поднос со стаканом рассола.

– Голова…– промычал я.