Привычка вставать в пять утра настолько стала частью меня, что, наверное, только кома или летаргический сон могли бы воспрепятствовать моему пробуждению.

Я открываю глаза и пытаюсь приподняться, но резкая боль в затылке возвращает меня в прежнее положение. Диван в гостиной, на котором мне предусмотрительно постелила жена, не выносящая моего храпа, а храплю я, только будучи пьяным, узок и неудобен. Моя правая рука затекла и нуждается в движениях. Хочется выпить холодной воды и закурить сигарету.

Я собираюсь с силами, предвкушая протесты своего тела, встаю с дивана и тут же на него сажусь поскольку в глазах потемнело, голова раскалывается от боли. Чувство такое, что у меня вместо головы барабан, по которому какой-то злодей долбит монотонно и мучительно.

Петька во всем виноват, определенно решаю я, дабы успокоить свою совесть, которая следом за мной, проснулась в пять утра. Этот бравый парень, племянник жены, уговорил выпить с ним самогона. Ведь знал же, что после коньяка пить самогон – губительное дело, но повелся на уговоры. Так, Петька парень хороший, юморной. Однако бывает нахрапистым, не сломить. Решил он мне в день рождения подарок преподнести. Да не просто преподнести, а непременно его оценить. Вот и оценил. Поначалу казалось, словно виноградный компот пьешь, сладко, кажется и градуса в этой розовой жидкости нет, но потом так развезло, что и не помню, как на диване оказался.

Вчера мне исполнилось пятьдесят три года. Не юбилей, но отметить пришлось как полагается, в компании родственников и друзей.

Все же, я, слегка шатаясь, добираюсь до кухни, по пути чуть не упав, спотыкаясь о стопу журналов, оставленных Мариной на полу. Залпом выпиваю стакан воды и с жадностью закуриваю, выпуская дым в открытое окно.

Раннее утро. В это время все пространство, которое можно охватить взглядом, улицу, многоэтажки напротив, еще пустынную дорогу и маленькую лавочку у подъезда, принадлежит только мне. В течение нескольких минут пока курю, я владею всем этим миром, не делю его со случайными прохожими, которых просто нет в поле моего зрения. Но стоит им появиться, все вокруг невольно разделяю с ними, и трепетное чувство собственника-эгоиста исчезает.

Так происходит каждое утро. Я смотрю на кусочек мира, курю сигарету и предвкушаю встречу с Ксенией. Затем у меня остается чуть более получаса на то, чтобы принять душ, одеться, позавтракать и вовремя попасть на работу, которая начинается у двери ее дома. Только сегодня мне спешить некуда, у меня несколько свободных дней по случаю дня моего рождения. На это время она осталась без моей охраны.

Сигарета не облегчает мое, мягко говоря, не самое лучшее самочувствие и я прибегаю к проверенному средству – сто грамм коньяка. Найдутся те, кто назовет это кощунством, пить в пять утра коньяк, но в моем случае, как говорит мой друг Влад: «Это не пьянки ради, здоровья для». Тело реагирует на крепкий напиток волной приятного тепла, я закуриваю вторую сигарету.

Чувство тоски и беспокойства закрадывается в душу. Нет, не потому, что вчера выпил лишнего, а потому, что сегодня нахожусь дома. Я не знаю, как распорядиться появившимся свободным временем. Как правило, в начале седьмого утра я уже мчусь по пустынному проспекту к ней. Она чрезвычайно пунктуальна, появляется на пороге своего дома ровно в семь. Я жду ее у этого самого порога, провожаю до автомобиля и везу на работу.

Садится Ксения всегда на переднее пассажирское сидение, что не вполне разумно в вопросе ее безопасности. Но объяснять ей это не имеет смысла. Она хозяйка и ставит свои условия.

– Мне здесь больше нравится, – твердо, но с улыбкой произнесла она, в ответ на мое замечание.

Порой, в дурном настроении, когда я злюсь на самого себя за то, что вынужден скрывать свое отношение к ней, мне приходит в голову мысль, что она меня дурит, смеется надо мной.

Я практически уверен, что ей никто никогда не угрожал ужасной расправой. Для такой ситуации она слишком уверенно выходит утром из дома, гордо, словно чеканя шаг, по асфальтированной дорожке к автомобилю. За это время ее каблуки успевают сделать шестнадцать ударов, а на семнадцатый раздается звук закрывающейся двери. Я же в это время, следуя справа от нее, сканирую пространство вокруг, ничего угрожающего не находя. В ее взгляде нет и намека на испуг, настороженной внимательности, она не озирается по сторонам в отчаянном поиске врага. Ее глаза чрезвычайно ясны и пронзительны по утрам, даже с блеском от, казалось бы, навертывающихся слез. Лишь вечером в них мелькает оттенок усталости, но никак не беспокойства или тревоги. Ее губы всегда в приветливой полуулыбке.

Я уже год ломаю голову над этим противоречием. Однако мне известна только одна причина, в связи с которой я стал ее телохранителем.

– Мне угрожает опасность, поэтому я рассчитываю на вас, вы будете меня охранять, – сообщила мне Ксения, головокружительно улыбаясь.

Тогда мне казалось, ее слова звучали, словно она не сообщает о новом месте моей работы, а соблазняет меня на нее. Слишком очарован был ею, как пацан перед красивой, недоступной одноклассницей, которая снизошла до разговора со мной. Но, нет. Все обстояло иначе. Она действительно улыбалась, просто и искренне. В глазах, казалось, даже мелькал испуг. Она говорила о том, что меня переводят из должности начальника охраны на должность ее личного телохранителя. Я был удивлен, но не против таким изменениям. Но потом сомнения атаковали меня.

Ксения Андреевна Воронова, молодая женщина тридцати трех лет, финансовый директор крупной строительной компании, возглавляемой ее родным братом, Михаилом Вороновым. Она дьявольски красива, умна и общительна настолько, насколько это позволяют правила компании. А позволяют они немногое. Помимо того, что эта организация строит бетонные стены, она, на поре своего создания, воздвигла непреодолимую крепость, где схоронены личные данные ее руководителей. Никто не знает о них ничего, кроме имен, должностей и тех сведений, которые можно получить, просто глядя на человека. Так, судя по Михаилу, его сурово сдвинутым бровям, он всегда либо чем-то не доволен, либо серьезно расстроен. Так ли все на самом деле, никому кроме его сестры не известно. Эти два человека ведут себя так, будто они совершенно чужие люди, которых объединяют лишь обязанности по руководству компании. Их личная и прошлая жизнь – завеса тайны, словно они взялись из ниоткуда.

Жизнь Ксении становится доступна для меня только с момента, когда она появляется на пороге дома.