У меня есть два приятеля, Костик и Витька. А меня Серегой зовут. Мы все в одном доме живем. Я из второго подъезда, а мои приятели – из первого.

Вчера я Костика и Витьку ни разу не видел. Вчера целый день дождик шел. Мама сказала, что он мелкий и противный. Из-за этого противного дождика мы с моими друзьями сидели по домам и скучали друг без друга.

А сегодня утром на небо вышло солнце, и мы встретились во дворе и очень обрадовались, что опять вместе. Сначала щурились на солнце, кто дольше выдержит с открытыми глазами. Витька победил. После смотрели на солнце через стекло от бутылки. Костик об него палец порезал, чуть-чуть совсем. Потом играли в догонялки до самого обеда. А потом я домой пошел. Дверь в квартиру совсем тихо открыл. Хотел, чтобы все по-хорошему получилось. А мама тут как тут и сразу спрашивает, будто специально меня поджидала, чтобы спросить и все испортить.

– Сережа, почему у тебя опять колени зеленые?

Это моей маме всегда особенно интересно про меня узнать. Колени – это главная моя проблема. Когда я с улицы прихожу, мама сначала смотрит на колени, а потом уже на меня, будто колени ей важнее.

Я начал рассказывать маме, как я ловил стрекозу и как пробирался к ней через крапиву. Но мама меня перебила, потому что у нее нет времени на разговоры. Это она так с хитростью говорит, чтобы я не успел все подробно объяснить, как я люблю. Мама до конца никогда не дослушивает и сразу ставит меня на место. Ставить меня на место – это мой папа придумал и маму научил.

Вот мама и спрашивает торопливо, будто спешит куда-то:

– Сережа, не уходи от вопроса. Где ты все колени извозил?

Это у моих родителей привычка такая появилась. Как только я начинаю что-нибудь интересное им рассказывать, так они говорят, что я ухожу от вопроса.

Я маме все-таки рассказал, что я просто нечаянно споткнулся о камень, а трава слишком зеленая попалась. А мама стояла в прихожей и слушала. Печальная немного была. Я даже знаю почему. Потому что ей никогда не удается зелень на штанах отстирать.

После обеда я снова собрался гулять, потому что за обедом съел все как положено, и мама сказала, что теперь я имею право на гуляние. Я обычно очень плохо ем. Мама из-за этого замучилась со мной и из-за стирки коленок тоже. А когда я хорошо ем, у меня появляются права.

Мама дала мне чистые штаны и предупредила, что с грязными штанами я могу домой не возвращаться. Куда мне тогда деваться с грязными штанами мама мне не сказала. Взрослые вообще очень смешные бывают. Скажут что-нибудь, а как это сделать, сами не знают.

А после обеда история со мной приключилась. После моих историй папа мой становится серьезным, ведет меня в комнату, садится в кресло, ставит меня прямо перед собой, так что от его глаз некуда деться, кладет тяжелую руку мне на плечо и строго так спрашивает: «Ну что, Сергуня, имеем плачевный результат?» Когда папа меня Сергуней называет, это значит, ничего хорошего не жди. Но в этот раз я ни в чем не виноват был, честное слово.

Просто решили мы с приятелями в прятки играть и договорились, что на чердаке дома тоже можно прятаться. Но я вспомнил, что на чердаке темно и грязно. А у меня штаны чистые, и куда мне потом деваться с грязными штанами, мама мне не сказала. Поэтому я отказался.

Тогда Костик взял и предложил играть в пытки, так мы еще ни разу не играли. Как пытать, мы не думали, потому что знали, что надо делать все так, как в телевизоре показывают. А про пытки у всех в телевизоре одинаково показывают – и у Костика, и у Витьки, и у меня. Нам только надо было выбрать, кого пытать.

Тут к нашей компании Светка пристала. Она тоже из нашего дома, но только совсем маленькая. У нее подружек нет, так она все время за нами увязывается, куда бы мы ни собрались. Нам приходится ее терпеть, все-таки она из нашего двора. И родители наши за нее всю жизнь заступаются.

Витька вдруг спрашивает нас:

– А вы кошку бабы Веры видели?

Баба Вера – это старушка такая старенькая, которая все время сидит на скамейке и у которой язык без костей, так все наши соседи говорят. У нее еще платок на голове и руки очень старые.

– Ну, видели, – дружно отвечаем мы с Костиком.

– А видели у кошки клок шерсти, вырванный на боку, даже мясо у нее из-за этого стало видно?

– Ну, видели, – говорим мы с Костиком, но ничего пока не понимаем, что наш Витька задумал.

А Витька сморщил веснушчатый нос, на меня поглядел не по-приятельски вовсе и нам объясняет:

– Баба Вера говорит, что это Серега натворил. Понятно теперь?

– Ничего, – говорю я, – не понятно, ничего я не натворил.

Костик глаза вытаращил и тоже ничего не понимает.

– Давай мы будем тебя пытать, – предлагает мне Витька, – чтобы ты сознался, что у кошки бабы Веры шерсть вырвал. А мы с Костиком будем полицейскими.

– Так я же не вырывал, – говорю ему.

– Вот поэтому тебя и надо пытать! – говорит Витька и удивляется нашей с Костиком непонятливости.

Тут до нас с Костиком дошло, наконец, как мы играть будем, и мы все обрадовались. И Светка тоже обрадовалась.

Привязали меня мои приятели бельевыми веревками к скамейке, а рот заклеили клейкой лентой. Ленту Витька из дома принес. Здорово получилось, по-настоящему. Я сижу, мычу заклеенным ртом, а они рядом стоят и размышляют, что дальше делать.

– Надо ему под дых дать, – предлагает Костик.

– А дых – это где? – спрашивает Витька.

Костик только плечами пожал. Стоят они и гадают, где у меня дых. Тычут в меня пальцами и дых этот самый на мне ищут.

А Светка как услышала про дых, испугалась и говорит:

– Не трогайте его, так не играют!

– Много ты знаешь! В пытки только так и играют, – сердитым голосом говорит Костик и отодвигает Светку в сторону, чтобы не мешала мною заниматься.

Светка еще больше испугалась, заплакала и убежала куда-то. Только убежала и уже на балконе вместе с моей мамой появляется, и мама нам кричит сверху:

– Костя, Витя, что вы делаете? Сейчас же развяжите Сергея!

Я задрал голову и кричу маме, чтобы она не боялась, что это мы просто в пытки играем. Но это мне кажется, что я кричу, я не кричу, а мычу, но только очень сильно, чтобы мама услышала, рот ведь у меня заклеен.

Приятели мои перепугались, развязали меня и убежали за сарай, а про ленту забыли. Я ее сам содрал. Больно было, чуть не заплакал. Но ничего, вытерпел.

Кричу после этого маме:

– Мам,