достойным противником. Пусть земля тебе будет пухом. Я уважаю храбрость. Похороните его здесь, – приказал он капралу. – И помните – будете болтать…

– Знаю, милорд, – угрюмо ответил тот.

Изо всех сил Вета всматривалась – не шевельнется ли принц, не поднимет ли голову. Он жив, кричала она молча, жив, он не мог погибнуть! Ведь всего только три дня назад он смеялся и говорил с ней, это же не может так быть, чтобы он погиб, это несправедливо и неправильно!

Вскоре поляна опустела. Остались лишь двое, деловито рывшие могилу и негромко переговаривавшиеся между собой. Уехали герцог и Диколи, громко стонавших раненых увезли, смолкшие было цикады вновь возобновили свой разговор. Стучали заступы, поблескивая в лунном свете.

– Жалко парня, – угрюмо сказал один из солдат. – Мальчишка совсем.

– Жалко! – хмыкнул второй. – Да ты хоть знаешь, кто это?

– Знаю… Бывший принц.

– Так чего тебе жалко-то? Такой же, поди, как и эти.

– Такой-то такой, да, может, и не такой. У нас болтают, будто не за то его на каторгу упекли, что короля убить хотел, а оттого, что за простой народ он заступался, а это господам не по нраву. Если правда это, то нам и надеяться больше не на кого.

– Знай копай давай, да не болтай, – оборвали его. – Это не нашего с собой ума дело.

– Ну что, беремся? Раз-два, взяли…

– И не тяжелый совсем, – голоса зазвучали глуше, из ямы. – Погоди… а он точно мертвый?

Сердце Веты снова замерло.

– Куда точнее-то, сколько в нем железа сидело. Ну, не веришь, так погляди сам, вон жилку тронь на шее…

– Давай хоть лицо ему прикроем. И так словно разбойника хороним, без отпевания.

Вета прижалась лбом к шершавому стволу дерева. Душа ее стонала от ужаса и горя.

А потом все поплыло перед глазами, сразу стало темно и очень тихо… и это было хорошо, потому что в темноте и тишине этой не было такого всепоглощающего отчаяния.

Наверное, она все же потеряла сознание, скорчившись возле дерева. Потому что не услышала, как доносились из ямы голоса:

– Эй, посмотри… да у него жилка бьется! Гляди, точно – слабо, но бьется.

– Ах ты, чтоб тебя через три горы напоперек…

– Проглядели господа… Что ж нам с ним теперь делать?

– Что делать… закопаем, как велено, вот и все. И ничего не видели, не слышали…

– Грех-то какой на душу брать! Господь с тобой! Зароем пустую яму.

– А его потом куда? Возиться с ним еще…

– Не по-человечески это.

Когда Вета очнулась, на поляне уже никого не было. Она осторожно вышла из-за дерева и подошла к могиле. Опустилась на колени и прижала к лицу холодные комья земли. То, что осталось от принца Патрика, стало маленьким холмиком, и никто не узнает, что это за холмик. Никто, кроме этих солдат и ее самой, Иветты Радич.

Все, что у нее было в жизни, осталось здесь, под этим холмиком. Ее любовь, ее надежда, ее жизнь. Слез не было, но из горла рвался сухой, задавленный вой, и она завыла, подняв лицо к равнодушному небу. Она останется здесь. Если бы умереть на этой могиле… о, если бы умереть на этой могиле. Некому больше смеяться, болтать с ней у костра, любить ее на расстеленном плаще, обещать ей, что скоро все изменится… Некому. Какое страшное слово. Она опоздала.

Она не знала, сколько пролежала так, обнимая могильный холмик. Черное небо равнодушно кружилось над головой.

Спазм тошноты скрутил горло. Вета согнулась в приступе сухой рвоты. Она даже не удивилась – сейчас она умрет, и это будет правильно. А потом, вытирая губы, вдруг вспомнила, что этот приступ – приступ жизни, а не смерти. Новая жизнь, которая скрывается сейчас в ней, яростно и бурно заявляет о своем существовании. Жизнь, которая не должна оборваться.

Вета погладила пальцами холмик. Нужно встать. Встать. Идти – вперед, в столицу. Не может быть, чтобы у Патрика не осталось друзей. Нужно что-то делать. Она пока еще не знала, что, но что-то нужно. Ради маленького. Ради правды. Ради этой вот земли, за которую отдал жизнь ее золотой принц.

Луна спряталась за тучи. Дорожку темных пятен на земле, идущую от поляны к лесу, скрыла темнота.

Сейчас она встанет. Еще немножко. Сейчас.

Октябрь 2007 – ноябрь 2008.

(с) Чинючина Алина

Огромную благодарность автор выражает

Марии Филенко

Владиславу Чинючину

Андрею Федорову

Людмиле Куванкиной

Кириллу Корчагину

Олегу Юсиму

Ярославе Забелло

Ольге Ростовой

Евгении Турбабиной

– за помощь, ценные советы, критику, редакторскую правку и моральную поддержку во время написания этого текста.