мерно работает на холостых, дорога полностью пуста. Преодолев столбняк, водитель кинулся из кабины, но ладонь соскользнула с ручки, и он больно ударился надбровьем о край дверцы, потом всё-таки открыл её, выпрыгнул под дождь и подбежал к кювету. Машина — это был четыреста шестьдесят девятый УАЗ — валялась внизу на правом боку, а рядом с ней, чуть дальше от полотна дороги, лежал ничком, вяло раскидав руки, человек в сером плаще.

Живые так не лежат.

— Я не виноват, — вслух сказал шофёр, отступая и не сводя глаз с лежащего. — Главная дорога… У меня главная дорога. Скорость — пятьдесят пять. Я не виноват.

Он отвернулся и деревянными ногами дошагал до своей машины. От свежевыпеченного кирпича, поливаемого дождём, шёл пар. Раскрыв тяжёлую клёпаную дверь, водитель хотел было забраться в кабину, но вместо этого почему-то сел на мокрую холодную подножку, ощутив сквозь брюки её рельефную поверхность. Аккумуляторный ящик неудобно упёрся ему в спину.

Он машинально провёл ладонью по левой щеке — липкое. Кровь. Он вытер руку о штаны.

Мертвец в измазанном грязью и кровью сером плаще перевернулся на спину и беззвучно хохотал, подставляя дождю свои великолепные зубы. Через разбитое лобовое стекло машины вылезал второй. Третий нетерпеливо подталкивал второго.

Водитель КрАЗа сидел, горбясь, на подножке, время от времени проводя левой рукой по лицу. Хмурясь, смотрел на ладонь, не понимая, откуда кровь, вытирал руку о штаны, снова проводил ею по лицу и снова смотрел и не понимал. Лил дождь.

КОНЕЦ