Иван Мордвинкин Мечтать не вредно, или Вредная мечта

Сергей женился на вдове с двумя детишками. Женщина хорошая попалась, а дети – они всегда дети, бери только и воспитывай, будут людьми.

Сошлись, повенчались, зажили – дом, работа, церковь.

Когда родился и свой первенец, Серега вздохнул полной грудью – и потому, что счастьем налился в полноте, и потому, что трое детей – это уже трудновато, тут только полной грудью.

Но, люди они были церковные, потому семью не “планировали”, а рожали, когда Бог подаст.

И с каждым следующим ребенком Серега вздыхал своей полной грудью все тяжелее, пока, наконец, к пятому, если не считать двоих от ее первого брака, вздохи Серегины не превратились в надрывные стоны.

Работал он тогда водителем “Газельки” в оптовой фирме, торгующей церковными товарами и книгами. Все ж ближе к церкви.

Одно только облегчало его душу – умение всласть помечтать, отвлечься от тяжелой реальности, дать нервам притихнуть и перестать гудеть, как провода в трансформаторе.

В один из дней он привычно вкатил во дворик Нечаевской церкви, выскочил, распахнул заднюю, вынул надписанный картонный ящик с товарами по распределению и внес в крошечную церковную бухгалтерию.

Валентина, местная бухгалтерша – такая же крошечная, но юркая женщина в белом ситцевом платочке, приняла товар.

Серега вернулся за вторым ящиком – уже с книгами для местной библиотеки, внес и его. Валентина приняла книги, сверились по накладной, порядок.

Загвоздка, которые отовсюду изо дня в день покалывали Серегу, на сей раз выскочила в виде списка книг на следующий месяц. Сколько Валентина не искала его, все список не находился. Наконец, предположив, что заветный листок у библиотекаря, она обещала быстро за ним сбегать. Но не сбегала: подсчитывала цифры, обобщая и единя в их в графу “Итого”.

Серега ждал, Валентина считала, список лежал.

Долго Серега томился в своей “Газельке”, позабыв о времени и размечтавшись о поездке на Кавказ. Но, когда он домечтал до интересных кавказских шрифтов, которые невозможно русскому человеку принять за письмо, то вспомнил о книгах, библиотечном списке и Валентине. А потому, поставив временную точку на карте где-то в области Грузии, он вернулся в бухгалтерию.

Валентина ахнула, слегка стукнула себя ладонью в лоб и вновь принялась искать злополучный список, забыв уже, что бумажка все еще у библиотекаря.

В конце концов, разузнав, где находится библиотека, Серега ушел туда сам.

Библиотекарь – худощавый и хорошо выбритый, тонкий старик лет семидесяти с лишним, все еще при собственных зубах и волосах, но уже в приличных очках, сидел в мягком кресле у письменного стола и читал.

– Здравствуйте! – поприветствовал Серега. – Вы Андрей Борисович?

– Я, – ответил библиотекарь и внимательно посмотрел на Серегу. При этом, чтобы смотреть сквозь сдвинутые на нос очки, ему пришлось поднять голову высоко, отчего казалось, будто смотрит он несколько высокомерно.

Серега рассказал Андрею Борисовичу про список, старик поднял трубку внутреннего телефона и объяснил Валентине, где лежит лежит злополучная бумажка. Та обещала найти и тут же принести в библиотеку.

Библиотекарь пригласил Серегу присесть, рассмотрел его бегло, но внимательно, и вновь погрузился в чтение.

Серега же вернулся к грузинским письменам и мечтательной мыслью сместился на грузинские фрески, размышляя о влиянии Византии на культуру православного Кавказа.

Но мечталось тревожно – уж больно много времени терялось сегодня. Поэтому, обычно не настойчивый Серега, попробовал ускорить поиски:

– Она точно его найдет? – спросил он у старика, тут же оторвавшегося от книги. – А то она забыть может. Бывает такое.

– Я не знаю, – честно ответил Андрей Борисович. – Подождем и позвоним еще раз.

– Ладно, – ответил Серега, тут же возвращаясь в Грузию. Но теперь, из-за перебивающих препятствий, через Византию в Грузию лезла Греция, которая почему-то ассоциировалась с виноградом и Турцией. Поэтому Серега вообразил себя на горячем турецком пляже.

Так и сидел он со стеклянными глазами и приоткрытым ртом, пока не выронил от расслабления свой телефон, отчего спохватился, вернулся в реальность и с грустью понял, что не находится на пляже, не бродит по древнегреческим развалинам и не изучает загадочный грузинский язык, а сидит в библиотеке и ждет несчастный список заказов на следующий месяц доставки.

– Замечтался, – улыбнулся он библиотекарю, который из-за грохота телефона об пол с подозрительной пристальностью взглянул на него поверх очков, как психиатр на несознающего своей болезни пациента.

– Мечтате? – серьезно спросил Андрей Борисович тоном полицейского, застукавшего мелкого хулигана.

– Да-а… – почему-то с чувством вины ответил Серега и вздохнул так тяжело, будто жена родила ему тройню. – Надо же как-то… расслабляться.

Андрей Борисович столь длинную фразу принял видимо за приглашение к беседе, потому снял очки, вложил их в книгу на нужной странице.

– Нельзя мечтать, – заметил он сухо и твердо и замолчал, вероятно, ожидая Серегиной подачи в ожидаемом словесном пинг-понге.

Серега подал:

– Да что вы? – он постарался вложить в голос примирительный тон. – Мечтать не вредно. Человек без мечты – будто и не человек, а робот какой-то.

– Вино веселит сердце человека, – изрек сей странный старец, помолчал и спросил: – Почему бы не пить каждый день?

Серега передернул плечами – вопрос явно не нуждался в ответе.

– Воображение дано нам как щедрый дар от Бога, – выдержав паузу заметил библиотекарь. – Как и вино. Но использовать эти дары нужно только по делу, очень дозированно.

– Ну, с вином понятно, алкоголизм и прочее, – недоумел Серега. – А при чем здесь мечта? Это же и есть возможность…

Он задумался на мгновенье, зачем человек умеет мечтать, живо воображать несуществующее. Старик терпеливо ждал.

– Возможность…обогащать жизнь, раскрашивать ее яркими красками, возвышаться над повседневностью, – будто пробило Серегу.

Старик понимающе кивнул.

– А зачем? – спросил он коротко и опять замолчал, все еще внимательно глядя на Серегу. Видимо для него это был не пустой разговор, какие возникают из-за неудобных пауз.

– Ну… – опять натужно задумался Серега. – Чтобы как-то расширить… Понимаете? Чтобы жизнь была полнее.

– То есть, вы предполагаете, что она не имеет полноты? – спросил библиотекарь с придирчивостью следователя.

– Имеет… Но мечта…Она расширяет еще больше, шире, понимаете?

– Понимаю. А ту, обыкновенную реальность, которую дал вам Бог и которую вы хотели бы расширить, вы уже вполне осознали, ощутили и постигли? – спросил