- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (104) »
Ярослав Полуэктов Поцелуй мамонта
— Дедушка Чен, как стать храбрым? — Надо надрать слону уши, внучек. — Дедушка, как победить слона? — Надо взять его за хобот и совершить «шаолиньскую кочергу». — Какой самый большой слон в мире? — Самый большой слон это мамонт, внучек. — У мамонтов был вожак? — Конечно, внучек. Его звали Фуй — Шуем. — Он жил у нас в Поднебесной? — Нет, он жил в Тартарии.
Чен Джу «Шанхайский автобус»
Ч.1. ТО ЛИ ОБЕРЕГ, ТО ЛИ ДЛЯ КРАСОТЫ
ГРАДОБОЙ
Увертюра Конец октября аж одна тысяча девятьсот восьмого года. Сезон в этом году не удался. Дождит и дождит без передышки. По ночам несметными полчищами роятся белые мухи. Безоружные, несчастные, но смелые — у них только один способ борьбы: они застилают своими хрупкими телами вражескую территорию. А с утра хиреют войска, мельчают числом; и позорно ретируют, оставляя на память о себе только мокрые намёки. То слякоть, то замёрзшие лужицы во дворе, и за воротами. Чёрт возьми: никакого комфорта! В день рождения Михейши, как назло, или, напротив, в его честь, началась то ли пятиминутная, но зато плотная бомбардировка, то ли салют. То с неба посыпалась дробь прозрачных шаров. Все шарики абсолютно одинаковые, будто перед самым обстрелом просеяны были через дуршлаг. Отверстия военного ситечка — диаметром с треть голубиного яйца. Град отбарабанил по крыше ледяную шифровку в стиле Морзе — считай конспиративное поздравление. И стал крупнее. Забухало не на шутку. Небесный сюрприз заставил дрожать крышную жесть, загнал в хлева трясущуюся живность, и начисто, мигом — будто во дворе поработал челюстями голодный железный крот — почикал — поломал последнюю жухлую траву. В центре двора образовалась воронка глубиной в полтора шестидесятиспичечного коробка, диаметром на все сто двадцать. На дне воронки лежит ледяная Царь — Град — Мина размером в антоновку. Она не разорвалась. И начался спектакль! Действие 1 — О! Ни шиша. Вот так град, — сказал Федот Иванович, выйдя на крыльцо, — в такое — то время! Небывальщина. Федот Иванович Полиевктов — интеллигентный человек, учитель математики и большой умница. И не матюкается по пустякам. Поёрзал он в пальтишке, свёл каблуки, зорко глянул по сторонам. — Мать, стайку — то прикрой, ишь, повылуплялись, будто цирк им тут. Пешком пойду… Покалечит Поньку — то мою. Съёжился и помчал за ограду, прикрывая голову портфелем… директорского размера. — Бывало и побойчей, — ворчнула бабка из дверной щели, — делов — то. Стайку закрывать не торопилась: «Не разбегутся, куда им бежать — не дураки поди». Действие 2 Михейша с остатками зевоты вышел на крыльцо и тут же обнаружил непорядок. Не особенно долго заморачиваясь оригинальностью мысли, он воткнул «эту чёртову учёбу» в ступени. Подобно матросу Кошке в секунду обнаружил и подобрал Царя — Град — Мину. Чуть прицелясь, фуганул Царём под карниз. Словно редкие зубы опрометчиво залезшей на погодный ринг Старухи — зимы и тут же поверженной изворотливым нокдауном, посыпались из неё сосульки. Небо потемнело, и затрясся осенний воздух. То молниеносно выпорхнула из — под кобылок и застучала, будто окостеневшими лопастями, недовольная стаищща продрогших за ночь и толком не выспавшихся тварей. То ли мыши, то ли белки — летяги, то ли без определённого места жительства чертёнята — сразу не понять. От неожиданности переклинило Михейшу. Он вздёрнул плечи и по самую маковку вжал голову в воротник. Зажмурил от страха глаза. Стая, между тем, расселась, кто куда, образовав вокруг Михейши пустую полянку идеально круглой конфигурации. Чуть переведя дух, твари принялись ругаться и делиться впечатлениями: — Тук— тук, перетук! Чирей тебе во всю морду! Съешь тебя ливийский комар! Проткни тебя английская булавка! Мешаешь дремать, хулиганище! А не пойти бы тебе в свою дрянскую школу? Глянь на часы. Вот сторож — то тебя метлой приголубит. — Воробьи! Какие, к бесу, черти! Михейша так славно — для себя — перевёл на хулиганский язык птичью болтовню, что мелькнула мысль о трудоустройстве звериным брехмейстером. Там бы он, особо не напрягаясь, и лишь слегка кривя смысл, практически между делом мог зарабатывать неплохие деньжата. — Дуры! — крикнул он, — я вас понимаю! А ну! Кыш отсюдова! Бесполезно. Для разгона сходки требовалась пушка. Ближайшие существа подскочили, потрепыхались бестолково в воздухе, и снова сели на те же места: «Чирик — чик — чик — чирик», что непременно обозначало: «Ругаться — ругайся, а покорми!» Михейша, совсем по — взрослому согнув руку в локте, погрозил варежкой: «Вот вам всем!» И на пинках, выпрыскивая слёзки из — под прогибающихся, заледенелых плёнок дворового мелкоозёрья, погнал портфель за ворота. Действие 3 Вышла добрая к обижаемым созданиям естества смирная и сознательная Ленка. Она не гадкий утёнок, она с рождения сделалась красавицей. Она учится в третьем классе народной школы № 1 и ходит в кружок сохранения природы. Сыпанула из горсти чем — то заготовленным, мелким. Разглядела в рисунке китайский веер: «Нештяк картинка! Вот так чудо — пшено!» и поскакала догонять братца: — Миха, чёрт волосатый! Стой, тетрадку забыл! Действие 4 Сжался круг пернатых. Соскользнула с заборов и обнажённых веток прочая пегая, воробьиная накипь. Переглянулись друг с дружкой и попёрли ближе к земле их крылатые коллеги. Засуетились враги и конкуренты. Застеснялась спуститься давеча закрепившая свои брачные отношения парочка молодых коршунов. Неужто сыты одной только любовью? Немного не так: просто для свадебной пищи воробьи, не говоря уж про пшено, не годятся. — Харч этот не вкуснее мышиной дырки в плинтусе, — так они рассуждают. И выглядывают с высоты дичь покрупнее. — Чик — чирик, пчик — пчик! Ах, какие же тут разные жильцы имеются: на любую доброту! — Так, конечно, могут говорить только серые и наивные воробушки. — Р — р–р, гав! Встопорщились мохнатые уши. Выглянули из будки проснувшиеся по очереди Бублик и Балбес, пораззявили пасти, встряхнулись, лениво повиляли хвостами. Сделали по паре шагов. Понюхали дно плошки с ледяными остатками борща. Помацали носами смёрзшиеся в нем крест— накрест кости. Попробовали на зуб: «Не прокотит». Глянули на шумное птичье торжище. Опять лаконично и без всякого азарта: «Гав, гав». И снова забились внутрь, грея друг друга- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (104) »