Памяти трёх женщин моей судьбы

– Ханна, скажи, пожалуйста, не держишь ли ты меня за дурака?

– Да нет, – отвечала она, и глаза её были почти испуганными, – я держу тебя просто за мужчину…

Ханс Йонас о Ханне Арендт

Вы идёте к женщинам? Не забудьте взять плётку!

Фридрих Ницше

Низкий поклон…

Буду откровенен.

Многое

– как эта книга нашла меня, как писалась, как помогла в течение пяти лет сделать жизнь более осмысленной, как заставила вспомнить о многом, о чём, казалось, давно забыл —

позволяет назвать эту книгу очень личной.

В ней мой личный опыт, если считать моим личным опытом не только прожитую жизнь, но и просмотренные фильмы, телевизионные передачи, прочитанные книги, обсуждения, в которых пришлось участвовать.

Личный опыт есть итог, а может быть, и смысл моей жизни.

Главные же лица в моём личном опыте – женщины моей судьбы. Они основательно встряхнули меня, помогли освободиться от многих моих мужских стереотипов (естественно не от всех). Порой оказывался голым, подобно королю в сказке Андерсена, и судорожно пытался спрятать свою наготу. При этом они (в большей степени, Она) не подсмеивались, нет, они были доброжелательны (не всегда, не все, бывали и безжалостны), хотя всегда оставались для меня непостижимой «вещью, которая сама по себе».

Эта мысль, это чувство, и стали стимулом для работы над настоящей книгой.

Об этом приходится говорить по той причине, что подобная книга исключает серьезные обсуждения рукописи до того, как книга будет издана.

По этой же причине – буду совершенно откровенен – не нуждался в мнении других. Не стал бы всерьёз воспринимать слова «это не так», «ты не прав», если только речь идёт не о банальных фактах, которые не знал или просто перепутал. «Я так думаю», «я так чувствую», вот и весь мой ответ, и вдумчивый читатель поймёт, что речь не идёт об отсутствии скромности, самонадеянности, и прочем.

Другой вопрос, если после выхода книги скажут, что автор («автор»?) попросту «умер», окончательно растворился в мыслях других. Это может меня покоробить. Надеюсь, это не случится, и мои мысли, мои чувства, не затеряются в этом мире.

Но если я не нуждался в серьёзном обсуждении моей книги, это не означало, что не нуждался в моральной поддержке. Когда пять лет пишешь книгу, невозможно жить как в вакууме, невольно думаешь, может быть, ты безумец, давно живёшь грёзами. Начинаешь рассказывать о написанном другим, не можешь остановиться, потом понимаешь, тебя заклинило, другие от этого устают, у них своя жизнь, может быть, они хотят поделиться своим, а ты не готов слушать, только говорить самому о том, что написал сегодня, вчера, десять дней тому назад.

Вот тогда и пришла мне мысль, послать некоторые опусы различным людям, мужчинам и женщинам, не столько для обсуждения, сколько для моральной поддержки.

Послал разные тексты Фаризе Бабаевой и Гюльшен Аннагиевой, Тогрулу Джуварлы и Зейналу Маммедли, понимал, разные люди, разные вкусы, разные темпераменты. И получил от них то, в чём нуждался – моральную поддержку.

Низкий поклон им…

Мне трудно было допустить, что кто-то возьмётся прочесть мою рукопись целиком. Но неожиданно для меня Али Абасов вызвался прочесть книгу и не только прочесть, найти ошибки в написании слов, в пунктуации (слабое моё место), во многом другом. Прочёл достаточно быстро – мне бы на это понадобился год – и снял с меня часть сомнений в неряшливости, от которой до конца избавиться не в состоянии.

Низкий поклон ему…

Всё время, пока писал книгу, одновременно моей «палочкой-выручалочкой» и «скорой помощью» был Хикмет Гусейнов. Без него я точно запутался бы в старых и новых файлах, в небольших поправках, которые вносил время от времени, и забывал о них. Хикмет избавил меня от этих мучений, я знал, все файлы аккуратно хранятся в его компьютере в отдельных папках и, если понадобится, у меня будет возможность вернуться к старым вариантам.

Низкий поклон ему…

Серьёзную поддержку в течение последних лет оказывали мне Рашад Ширин и Мурад Насиббейли. Они готовы были взять на себя все проблемы, связанные с изданием книги: финансы, типография, прочее, прочее, прочее.

Слова Рашада и Мурада, от имени всех других: «это наша книга», меня буквально окрылили. Я по-прежнему не собирался вылупливаться из своего кокона, жизнь в коконе давно стала моей сутью, но, как оказалось, если не кокетничать, подобная жизнь никогда не была для меня комфортной.

Мурад сделал для меня ещё одно доброе дело. Мне казалось, что у моей книги нет читателей. Мурад собрал нескольких незнакомых мне людей, чтобы я рассказал им об идеях моей книги. Они слушали с интересом и, если и не разрушили мой скепсис, то поколебали его.

Низкий поклон им…

Друзья и коллеги привлекли многих, известных и неизвестных мне лиц для оказания финансовой поддержки в издании книги. Некоторые из моих друзей и коллег внесли свой вклад, обратившись непосредственно ко мне. У моей книги, таким образом, оказался «коллективный спонсор» и «коллективный меценат». Как говорил поэт: «ведь если звёзды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно». Остаётся надеяться, что «коллективный меценат» и «коллективный спонсор» свидетельство того, что книга кому-нибудь окажется нужна.

Низкий поклон им…

Наконец, последнее.

Книга была бы невозможна без моральной поддержки моих родных, дочки, внучки, внуков. В период, когда писал книгу, мы вместе пережили страшный удар, после которого жизнь не могла возвратиться в прежнее русло. Если бы не их присутствие в моей жизни, вряд ли хватило бы душевных сил продолжить работу над книгой.

Не знаю, прочтут ли они, мои родные, всю книгу целиком, но может быть, – так бывало со мной, почему не может произойти с ними, – они возьмут в руки книгу, откроют наугад ту или иную страницу, и что-то в них откликнется, найдёт в них отзвук.

Низкий поклон им…

Несколько предварительных замечаний или Обращение к моему читателю

…о чём говорит настоящая книга

О том, что роли мужчины и женщины в мире поменялись, продолжают меняться, и будут ещё меняться, пока не наступит новое равновесие. Каким оно окажется, трудно прогнозировать.

О том, что слова, если хотите термины, мужчина и женщина не заданы природой, что они только кажутся само собой разумеющимися, а на самом деле всего-навсего культурные конструкции, которые в различные эпохи, в различных культурах, имеют разный смысл.

О том, что ещё со второй половины XIX века, и во весь голос уже в XX веке, проницательные писатели, художники, деятели