приборы, доставшиеся от прабабки в наследство.
Все готово. Он сел, положив подбородок на скрещенные на столе ладони, и погрузился в мечты в ожидании будущей жены.
Оставим его на время и переместимся к самой главной нашей героине, той, по вине которой все, что вы читаете в этом рассказе, и произошло. Молодая на вид (истинный ее возраст не знал никто, она берегла такие сведения пуще, чем государство хранит свою тайну), лет двадцати пяти, ну, может, двадцати шести, никак не больше, женщина стояла у входной двери с улыбкой на губах и ожидала нужного мгновения, чтобы нажать на кнопку звонка. Она чувствовала, когда наступит этот миг, самой своей сущностью, звонок должен прозвенеть не поздно и не рано, а в самый подходящий для этого момент, когда мужчина созреет. Это была ее «паранормальная» (раньше таких-то слов и не знали), как теперь стало модно говорить, способность, но лишь одна из немногих. Она улыбнулась красными, ярко накрашенными, слегка пухлыми губами, довольная собой. Женщина расстегнула сумочку и, не торопясь, достала костяной, древний гребень, инкрустированный золотом, с вензелем «В» на короткой ручке. Черные как смоль, неестественно густые волосы заструились на плечи, подрагивая искрами. Зеленые глаза под разлетом бровей улыбнулись в предвкушении. Сегодня сбудется ее мечта. Она прославится в веках среди себе подобных. Она соблазнит самого глупого и некрасивого, но не больного, что особенно важно (как до этого было с ее предками и товарками) мужчину, и потом родит от него ребенка. Истинного… Но она не будет забегать наперед, еще сглазит. Изольда беззвучно рассмеялась, сдавив в вожделении упругую грудь ладонями. «Все, пора. Он уже горит от желания». Холеный ноготь черного цвета коснулся кнопки. – Дили-день. – Откликнулась дверь, и послышались быстрые спотыкающиеся шаги. Женщина улыбнулась самой обворожительной улыбкой, какую только смогла изобразить на лице и, выставив слегка вперед ножку, изогнулась в соблазнительной позе. Эффект удался полностью. Хозяин квартиры замер в проеме с открытым ртом, не в силах произнести ни слова. – Ты не хочешь пригласить меня, Ефремушка? – зазвучал колокольчик ее смеха. Хозяин очнулся от наваждения и, засуетившись, пропустил, отступив в сторону. Зашуршав черным платьем с глубоким, на грани разврата, декольте, она прошла, коснувшись его бедром и скользнув ласковой ладонью по щеке. – Наконец-то я посетила дворец моего принца, который он скрывал столько дней. Ефрем попытался разглядеть в ее зеленых глазах насмешку, но они светились искренностью чувств. – Смотри, что я тебе принесла. – Она расстегнула сумочку и достала из нее глиняного человечка, точную копию хозяина квартиры. Он вспомнил, что ее хобби было лепить из такого вот материала, податливого в начале и твердого в конце работы, фигурки. – Спасибо. – Дрожащим голосом произнес он и добавил в спину уже хозяйничающей на кухне гостьи. – Заходи. – Как мило. – Ворковала она, разглядывая бутылки. – Так приятно осознавать, что тебя кто-то ждет. – В голосе прозвучали нотки томной грусти, и она посмотрела на Ефрема так, что у того остановилось дыхание от вспыхнувшего в душе желания. – Может, мы оставим эти сказочные яства на потом? Я схожу в ванну, поправлю прическу, а ты пока приготовишь ложе любви. Соглашайся, ведь мы этого хотим оба. Отказаться от такого?!! Да он даже мечтать о подобном развитии событий не мог. Ноги сами понесли раскладывать диван, доставать из шкафа чистые простыни и дрожащей рукой расставлять на полу зажженные свечи, все так, как он видел в каком-то иностранном фильме. Она вошла в тот момент, когда последняя свеча встала на свое место. – Богиня. – Прошептал он в восхищении, пытаясь обнять соблазнительную фигуру, укрытую банным полотенцем, но был остановлен. – Не спеши, любимый, не позволяй страсти закончить столь быстро наше наслаждение. Сходи в ванну, а я подожду тебя. И мы насладимся друг другом. Откуда она взяла это полотенце, никогда раньше не существующее в этой квартире, он даже и не подумал, не до того было. Содрогаясь всем телом, он нечаянно вылил на себя полтюбика шампуня и, проклиная свою неловкость, долго поливался струями воды из душа, смывая упрямо неподдающуюся, пузырящуюся жидкость. Вытерся тем, что было, и бросился вон. Вперед к своему счастью, но замер на пороге зала… На белоснежной простыне (у него никогда такой не было, все и всегда имело серый землистый оттенок), лежала вполоборота полностью обнаженная Изольда и хохотала, сверкая зелеными глазами. Рядом с ней, скрестив по-турецки ноги, прямо около ее восхитительной головки, накрыв свои колени черными локонами ее волос, сидел здоровенный волосатый, полуголый мужик в сером трико и наяривал матерные частушки скрипящим козлиным голосом, бренча на балалайке. Мышцы перекатывались под коричневой от загара кожей. Поросячья рожа щерилась кривыми зубами и похрюкивала маленьким носом-пятачком в такт мелодии, изображая из себя саксофон. Увидев Ефрема, он еще больше расплылся в улыбке, оголив кроваво-красные десны, и вскочил на ноги, отшвырнув балалайку в стену, где она, зазвенев на прощанье обиженно струнами, разлетелась на множество неестественных кусков. – Братан! Это не то, о чем ты подумал. Я сейчас все объясню! – заорал тот так, что взлетевший откуда-то снизу, из-под дивана, попугай забился в истерике о стекло окна с криком: «Караул! Убивают!». – Мы с твоей невестой просто кушаем попкорн и смотрим телевизор. – Голубой экран внезапно включился, высветив картинку для людей возраста далеко за восемнадцать, и наполнив комнату сексуальными вздохами. – Клянусь. Это какая-то ошибка. Зуб даю, мы смотрели «Ну, погоди»! Это подлая подстава. – В его руках как-то неожиданно появилось ведерко с попкорном и, пытаясь продемонстрировать его медленно оседающему на пол Ефрему, мужик неаккуратно махнул рукой, и вздувшаяся кукуруза, потрескивая и взрываясь на лету, осыпала хозяина квартиры с ног до головы. – Ах! Какая неприятность! – засуетился нежданный гость, бросаясь к пострадавшему, который только сейчас рассмотрел, что никакое это не трико, это серая шерсть на голых ляжках, и самое ужасное – копыта вместо ступней. Над сидящим на полу Ефремом склонилось заботливое лицо с витыми маленькими рожками и попыталось появившимся в руках голубеньким платочком смахнуть застрявшие в волосах кукурузины, но платочек превратился в бумажный стакан с горячим кофе и ошпарил рыжую голову. – Ах, какой я неловкий. – Последнее, что услышал Ефрем и отключился. – Какой-то он у тебя щупленький. – Первое, что услышал он, придя в сознание, а когда открыл глаза, то
Оставим его на время и переместимся к самой главной нашей героине, той, по вине которой все, что вы читаете в этом рассказе, и произошло. Молодая на вид (истинный ее возраст не знал никто, она берегла такие сведения пуще, чем государство хранит свою тайну), лет двадцати пяти, ну, может, двадцати шести, никак не больше, женщина стояла у входной двери с улыбкой на губах и ожидала нужного мгновения, чтобы нажать на кнопку звонка. Она чувствовала, когда наступит этот миг, самой своей сущностью, звонок должен прозвенеть не поздно и не рано, а в самый подходящий для этого момент, когда мужчина созреет. Это была ее «паранормальная» (раньше таких-то слов и не знали), как теперь стало модно говорить, способность, но лишь одна из немногих. Она улыбнулась красными, ярко накрашенными, слегка пухлыми губами, довольная собой. Женщина расстегнула сумочку и, не торопясь, достала костяной, древний гребень, инкрустированный золотом, с вензелем «В» на короткой ручке. Черные как смоль, неестественно густые волосы заструились на плечи, подрагивая искрами. Зеленые глаза под разлетом бровей улыбнулись в предвкушении. Сегодня сбудется ее мечта. Она прославится в веках среди себе подобных. Она соблазнит самого глупого и некрасивого, но не больного, что особенно важно (как до этого было с ее предками и товарками) мужчину, и потом родит от него ребенка. Истинного… Но она не будет забегать наперед, еще сглазит. Изольда беззвучно рассмеялась, сдавив в вожделении упругую грудь ладонями. «Все, пора. Он уже горит от желания». Холеный ноготь черного цвета коснулся кнопки. – Дили-день. – Откликнулась дверь, и послышались быстрые спотыкающиеся шаги. Женщина улыбнулась самой обворожительной улыбкой, какую только смогла изобразить на лице и, выставив слегка вперед ножку, изогнулась в соблазнительной позе. Эффект удался полностью. Хозяин квартиры замер в проеме с открытым ртом, не в силах произнести ни слова. – Ты не хочешь пригласить меня, Ефремушка? – зазвучал колокольчик ее смеха. Хозяин очнулся от наваждения и, засуетившись, пропустил, отступив в сторону. Зашуршав черным платьем с глубоким, на грани разврата, декольте, она прошла, коснувшись его бедром и скользнув ласковой ладонью по щеке. – Наконец-то я посетила дворец моего принца, который он скрывал столько дней. Ефрем попытался разглядеть в ее зеленых глазах насмешку, но они светились искренностью чувств. – Смотри, что я тебе принесла. – Она расстегнула сумочку и достала из нее глиняного человечка, точную копию хозяина квартиры. Он вспомнил, что ее хобби было лепить из такого вот материала, податливого в начале и твердого в конце работы, фигурки. – Спасибо. – Дрожащим голосом произнес он и добавил в спину уже хозяйничающей на кухне гостьи. – Заходи. – Как мило. – Ворковала она, разглядывая бутылки. – Так приятно осознавать, что тебя кто-то ждет. – В голосе прозвучали нотки томной грусти, и она посмотрела на Ефрема так, что у того остановилось дыхание от вспыхнувшего в душе желания. – Может, мы оставим эти сказочные яства на потом? Я схожу в ванну, поправлю прическу, а ты пока приготовишь ложе любви. Соглашайся, ведь мы этого хотим оба. Отказаться от такого?!! Да он даже мечтать о подобном развитии событий не мог. Ноги сами понесли раскладывать диван, доставать из шкафа чистые простыни и дрожащей рукой расставлять на полу зажженные свечи, все так, как он видел в каком-то иностранном фильме. Она вошла в тот момент, когда последняя свеча встала на свое место. – Богиня. – Прошептал он в восхищении, пытаясь обнять соблазнительную фигуру, укрытую банным полотенцем, но был остановлен. – Не спеши, любимый, не позволяй страсти закончить столь быстро наше наслаждение. Сходи в ванну, а я подожду тебя. И мы насладимся друг другом. Откуда она взяла это полотенце, никогда раньше не существующее в этой квартире, он даже и не подумал, не до того было. Содрогаясь всем телом, он нечаянно вылил на себя полтюбика шампуня и, проклиная свою неловкость, долго поливался струями воды из душа, смывая упрямо неподдающуюся, пузырящуюся жидкость. Вытерся тем, что было, и бросился вон. Вперед к своему счастью, но замер на пороге зала… На белоснежной простыне (у него никогда такой не было, все и всегда имело серый землистый оттенок), лежала вполоборота полностью обнаженная Изольда и хохотала, сверкая зелеными глазами. Рядом с ней, скрестив по-турецки ноги, прямо около ее восхитительной головки, накрыв свои колени черными локонами ее волос, сидел здоровенный волосатый, полуголый мужик в сером трико и наяривал матерные частушки скрипящим козлиным голосом, бренча на балалайке. Мышцы перекатывались под коричневой от загара кожей. Поросячья рожа щерилась кривыми зубами и похрюкивала маленьким носом-пятачком в такт мелодии, изображая из себя саксофон. Увидев Ефрема, он еще больше расплылся в улыбке, оголив кроваво-красные десны, и вскочил на ноги, отшвырнув балалайку в стену, где она, зазвенев на прощанье обиженно струнами, разлетелась на множество неестественных кусков. – Братан! Это не то, о чем ты подумал. Я сейчас все объясню! – заорал тот так, что взлетевший откуда-то снизу, из-под дивана, попугай забился в истерике о стекло окна с криком: «Караул! Убивают!». – Мы с твоей невестой просто кушаем попкорн и смотрим телевизор. – Голубой экран внезапно включился, высветив картинку для людей возраста далеко за восемнадцать, и наполнив комнату сексуальными вздохами. – Клянусь. Это какая-то ошибка. Зуб даю, мы смотрели «Ну, погоди»! Это подлая подстава. – В его руках как-то неожиданно появилось ведерко с попкорном и, пытаясь продемонстрировать его медленно оседающему на пол Ефрему, мужик неаккуратно махнул рукой, и вздувшаяся кукуруза, потрескивая и взрываясь на лету, осыпала хозяина квартиры с ног до головы. – Ах! Какая неприятность! – засуетился нежданный гость, бросаясь к пострадавшему, который только сейчас рассмотрел, что никакое это не трико, это серая шерсть на голых ляжках, и самое ужасное – копыта вместо ступней. Над сидящим на полу Ефремом склонилось заботливое лицо с витыми маленькими рожками и попыталось появившимся в руках голубеньким платочком смахнуть застрявшие в волосах кукурузины, но платочек превратился в бумажный стакан с горячим кофе и ошпарил рыжую голову. – Ах, какой я неловкий. – Последнее, что услышал Ефрем и отключился. – Какой-то он у тебя щупленький. – Первое, что услышал он, придя в сознание, а когда открыл глаза, то