Никита Петров, Ольга Эдельман «Шпионаж» и «насильственная смерть» И. А. Ефремова

Самый загадочный эпизод в биографии знаменитого писателя-фантаста и профессора палеонтологии Ивана Антоновича Ефремова имел место после его смерти. Умер Ефремов 5 октября 1972 года, а через месяц, 4 ноября, в его доме произвели многочасовой повальный обыск, а на какой предмет — неизвестно. Конечно, человек такого калибра, как Ефремов, не мог позволить чекистам расслабиться, разумеется, за ним надо было присматривать. Но одно дело — присматривать, и совсем другое — обыск: тут уже требуется бумаги оформлять, ордер, называть конкретную причину, чтить Уголовно-процессуальный кодекс. Что искали в доме покойного Ефремова — так и осталось неясным.

Почти все, что до сих пор было известно об этой истории, в том числе самым близким к Ефремову людям, собрано и опубликовано в статье А Измайлова «Туманность».^[1] По свидетельству Т. И. Ефремовой, жены писателя, обыск начался с утра и закончился за полночь, проводили его одиннадцать человек, не считая домуправа и понятых. У Таисии Иосифовны сохранился протокол обыска,^[2] из которого явствует, что проводили его сотрудники Управления КГБ по Москве и Московской области на предмет обнаружения «идеологически вредной литературы». Перечень изъятого составил 41 пункт, в том числе старые фотографии Ефремова (1917, 1923 и 1925 годов), письма его к жене, письма читателей, фотографии друзей, квитанции. Рукописей Ефремова среди изъятого не было, зато внимание компетентных органов привлекли «оранжевый тюбик с черной головкой с иностранными словами», «книга на иностранном языке с суперобложкой, на которой изображена Африка и отпечатано: „Африкан экологие хомон эволюшн“ и другие слова» с заложенными в нее сушеными древесными листьями, «различные химические препараты в пузырьках и баночках» (оказались гомеопатическими лекарствами) и другие не менее важные вещи. Еще изъяли собранные Ефремовым образцы минералов (он был не только палеонтологом, но и геологом), разборную трость с «вмонтированным острым металлическим предметом» и «металлическую палицу из цветного металла» (в протоколе особо отмечено, что она «висела на книжном шкафу»). Последние два предмета потом не вернули, сочтя холодным оружием.

Такая богатая антисоветская добыча видимо заслуживала полусуток усилий 11 сотрудников, которые, как сказано в протоколе, «в процессе обыска использовали металлоискатель и рентген». И только благодаря решительности Т. И. Ефремовой «специалисты» не вскрыли урну с прахом Ивана Антоновича, тогда еще не захороненную и находившуюся в квартире. Позже Т. И. Ефремовой, пытавшейся понять, в чем дело, и вернуть изъятые письма и вещи, в КГБ сообщили, что среди изъятого находилась-таки статья антисоветского содержания — ее в 1965 г. кто-то прислал Ефремову из г. Фрунзе без обратного адреса. В то же время, следователь в беседе с вдовой писателя особенно интересовался, какие были ранения на теле ее мужа, и «спрашивал все: от дня рождения до кончины мужа».^[3] А в Прокуратуре расспрашивали, сколько лет она была знакома с Ефремовым.^[4] На прямой же вопрос, в чем обвиняется писатель, сотрудник КГБ прямо ответил: «Ни в чем, он уже покойник».^[5]

Впоследствии, уже в перестроечное время, Измайлову удалось встретиться со следователем Хабибулиным, проводившим обыск. Но и тот не прояснил ситуации. Правда, он ответил на основной вопрос, волновавший Измайлова: не существовало ли какого-либо доноса, послужившего причиной дела? Хабибулин заверил, что нет, доноса не было. Наконец, в 1989 году удалось получить официальный письменный ответ Следственного отдела Московского управления КГБ на запрос о причинах обыска у Ефремова. Оказывается, обыск, как и «некоторые другие следственные действия» были проведены «в связи с возникшим подозрением о возможности его насильственной смерти. В результате проведения указанных действий подозрения не подтвердились».^[6] Между тем, обыск имел немалые последствия: было запрещено издание пятитомного собрания сочинений писателя, роман «Час быка» изымался из библиотек, до середины семидесятых годов Ефремова не издавали, о нем стало нельзя упоминать даже в специальных трудах по палеонтологии, хотя Ефремов являлся основоположником целого научного направления. Причины запрета остались неясными.

Уже вскоре после обыска по Москве пошли поразительные слухи: что Ефремов — не Ефремов, а английский разведчик, на которого его подменили в Монголии во время экспедиции. В 1991 г. в журнале «Столица»^[7] появилась статья В. Королева, бывшего сотрудника Второй службы (контрразведки) Московского управления КГБ, занимавшегося «противодействием спецслужбам Великобритании». Королев рассказал, как в его отделе, страдавшем без дела из-за высокого уровня работы английских коллег, было для оправдания собственного существования создано липовое дело против Ефремова. Инициатором разработки дела был начальник управления генерал-лейтенант Алидин,^[8] дело занимало более сорока томов и велось еще 8 лет после смерти Ефремова (речь идет об агентурном, а не уголовном деле, о секретном наблюдении). Королев изложил образцовую по нелепости версию подмены настоящего Ефремова на ненастоящего еще до революции (а вовсе не в сороковых годах в Монголии), сопровождавшуюся разнообразными убийствами близких и дальних родственником и всем, что полагается скверному шпионскому роману. По словам Королева, над этим делом смеялись все, «кому приходилось знакомиться с материалами». Не станем здесь останавливаться на подробностях, но заметим сразу, что многие приведенные Королевым обстоятельства не соответствует действительности. Королев пишет, что незадолго до смерти писателя кому-то наконец пришла в голову «единственная трезвая во всем деле мысль» — дать фотографии Ефремова на опознание его трем сестрам, — но сразу вслед за этим решением все три вдруг одна за другой скончались, из чего произросла версия об убийстве их лже-Ефремовым и английской разведкой. Королев считал, что первая из сестер вполне могла умереть естественной смертью от возраста, а две другие — не перенеся известия о ее смерти. Только вот трех сестер у Ефремова никогда не было: была одна.

Королев пишет: «Иван Антонович скончался за столом в своем домашнем кабинете 5 октября 1972 года на глазах у оперработника, который „осуществлял за ним негласный визуальный контроль с помощью специальных оперативно-технических средств“. Последний в соответствующей справке сообщал, что смерть наступила в тот момент, когда „объект“ вскрыл письмо, полученное им