поблизости. И как будто слушала, смотрела… Неужели такая, как я, может понравиться такой, как она? Хотя ерунда… Куда мне? У неё так много друзей – кто я такая, чтобы быть им ровней, чтобы быть равной ей? Но если хотя бы попытаться стать такой же смелой, хотя бы допустить эту маленькую вероятность, что я тоже могла бы быть ей симпатична…

НАСТЯ (монотонно). Нет, я тебя ненавижу.

ЛИЛЯ. То жизнь в новой школе уже показалась бы мне намного менее серой.

ЛИЛЯ встаёт со стула и ловит из-за сцены булочку с шоколадом. Затем возвращается на своё место и начинает есть. НАСТЯ отходит на пару шагов назад и вбок и в падении приземляется на пол, усаживаясь в неестественную позу.

ЛИЛЯ. На обеде она ушла обратно к себе за последнюю парту. И… несмотря на большое количество её друзей в классе, я поклясться готова, что выглядела она одинокой и даже… несчастной.

НАСТЯ. Это неправда. Я счастлива. И не одинока.

ЛИЛЯ. У меня даже пару раз сжалось сердце в порыве поделиться с ней булочкой, ведь она так на меня смотрела, как будто очень её хотела.

ЛИЛЯ кидает в НАСТЮ булочкой. Та не ловит её и не двигается.

ЛИЛЯ. Впрочем, вряд ли она бы приняла её от меня.

НАСТЯ. Совершенно верно. И вообще я на тебя обиделась.

ЛИЛЯ прячет тетрадь и встаёт из-за парты.

ЛИЛЯ. А сегодня был второй день учёбы. Погода стояла чудесная – не то, что вчера. Светило солнце, а по дороге в школу я даже нашла два пожелтевших листочка. Стало грустно, ведь это означает, что совсем скоро придёт настоящая осень, однако пока она не пришла и переживать незачем.

ЛИЛЯ перемещается туда-сюда от одного конца сцены к другому. НАСТЯ следует за ней, но медленнее, пока в какой-то момент они не сталкиваются.

ЛИЛЯ. Но самый занятный момент, пожалуй, произошёл на лестнице, по пути к кабинету английского. Я столкнулась с ней лицом к лицу. Наверное, она спешила в столовую, потому что до звонка оставалось меньше пяти минут. Толкнула она меня сильно, локтем – даже синяк остался. Но я не обиделась – всё же теперь мы квиты, ведь вчера я, вылезая из-за парты, нечаянно пнула её в бедро. (Слегка задевает ногой бедро НАСТИ.)

НАСТЯ. Вообще-то это я тебя пихнула. А ты извинилась, дурочка.

ЛИЛЯ за плечи поворачивает НАСТЮ лицом к залу, сама встаёт чуть позади.

ЛИЛЯ. Вообще я постоянно за ней наблюдаю, как и что она говорит, как и что она делает. Отчего-то мне интересна… её жизнь. Она. Но я боюсь к ней подойти, боюсь сказать об этом, поскольку я уверена – она меня оттолкнёт. Поэтому всё, что мне остаётся, – смотреть. Она такая… независимая, будто ей всё нипочём. Такая красивая. Такая бесстрашная… Наверное, ей неведомы столь глупые и детские переживания.

НАСТЯ. На самом деле я напугана.

ЛИЛЯ. Она – в точности как искорка. Как огонь. Оплот непосредственности и жизнелюбия.

НАСТЯ. Всякие мысли в голову приходят.

ЛИЛЯ. Она бы никогда не поняла меня… А впрочем, поняла бы. Она – точно поняла бы. Не знаю, почему я так в этом убеждена. Пару лет назад я прочитала в одной книжке, что ещё до рождения наши души разбиваются на несколько частей. И в мире существуют люди, носящие в себе осколок твоей души. Так вот… Хоть я и привыкла всё рационализировать, мне нравится думать, что она – и есть один из моих осколок. Или даже единственный. Мозгом такое не воспринять, только сердцем… Пусть мы и очень разные, есть в нас что-то, что позволяет считать нас почти близнецами.

ЛИЛЯ в нерешительности отходит от НАСТИ в дальнюю часть сцены и понуро опускает голову.

ЛИЛЯ. Да даже если и так… Каков процент, что она считает так же? Наверняка он стремится к нулю. Она же не действует. А если человек не действует – значит не так уж ты ему и нужен. И я в своих действиях поэтому не вижу никакого смысла.

Она садится за парту, снова достаёт тетрадку и начинает в ней что-то увлечённо рисовать. Вдруг – поднимает лицо на зрителей и воодушевлённо сообщает.

ЛИЛЯ. Один лишь был контраргумент, который заставил меня сомневаться в теории, что она меня ненавидит. Сегодня Вика – моя соседка по парте – простудилась и не пришла, чему я, к слову, была даже рада, поскольку люблю быть одна – никто от важных мыслей не отвлекает. И она… Она…

НАСТЯ срывается с места, стремительно подходит к парте и, почти ударяя, опирается на свою часть столешницы.

ЛИЛЯ. Она спросила, можно ли сесть со мной.

НАСТЯ. Это было невероятно трудно.

ЛИЛЯ. Я не поверила своим ушам. Но… разрешила.

ЛИЛЯ отодвигает второй стул, и НАСТЯ падает рядом.

ЛИЛЯ. Было так странно видеть и чувствовать её рядом с собой… И почему именно я? Значит, ей всё-таки было одиноко вчера на камчатке?

НАСТЯ. Не поэтому.

ЛИЛЯ. Я заметила, что её рубашка сшита из какой-то необычной, блестящей хлопковой ткани. Я бы тоже с удовольствием такие носила, вот только мне они совсем не идут, а ей – замечательно. Ещё она иногда косилась в мою тетрадь. Наверное, думала, что это безответственно – рисовать на алгебре, когда завтра контрольная.

НАСТЯ. Твои рисунки действительно красивые.

ЛИЛЯ робко, движением пальца, толкает к НАСТЕ ручку. Та не реагирует. Тогда ЛИЛЯ, набравшись смелости, снова берёт её и уже вкладывает НАСТЕ в ладонь, загибая пальцы.

ЛИЛЯ. Вот и всё на сегодня, пожалуй. Посмотрим, что как дальше будет развиваться.

ЛИЛЯ встаёт со стула и уходит. Свет гаснет.

Сцена 3

Повествование от лица НАСТИ. Локация – школа.

Зажигается свет. НАСТЯ выходит на сцену, однако походка её уже не столь тверда, с лица пропала былая маска холодности и суровости. Героиня как будто чем-то очень опечалена, и пусть она старается не выдавать себя, получается это у неё из рук вон плохо. Одета НАСТЯ в чёрную короткую юбку и красную футболку. В руках держит ручку.

НАСТЯ. Месяц прошёл… И всё – ничего.

Она неуверенно подходит к парте и устало опускается на свой стул.

НАСТЯ (обращаясь к зрителям). Ничего не понятно! Я всё так же ничего не понимаю!

Из-под парты НАСТЯ достаёт четыре свечи и спички, ставит свечи перед собой полукругом и зажигает одну за другой. Напряжённо смотрит на них в попытках отогнать дурные мысли и хоть немного расслабиться.

НАСТЯ. За этот сентябрь… я поняла только одну важную истину. Которую я безбожно отталкивала от себя лет шесть – не меньше. (Она поднимает глаза, в которых отражаются пляшущие язычки пламени.) Я умею чувствовать. Не эмоционировать – чувствовать. Скажешь, что это одно и то же – и я отвечу тебе «Ха-ха, а, знаешь, ты чертовски неправ». Эмоция – лишь налёт, глазурь, а если всколупнуть её, а внутри – пустота, то какой в этой глазури вообще смысл? Прикрыть пустоту? Создать красивую обёртку? (Вымученно смеётся.)

НАСТЯ делает паузу, в течение которой нервно крутит ручку между пальцев и кусает её за кончик.

НАСТЯ. Принятие