проносились камни и комья глины. Дети не видели их, только слышали, как они барабанят по крыше коляски, да ещё как взвизгивает почти по-человечески Джим, когда его настигает очередной булыжник. На самом деле камни не причиняли большого вреда животному, которое ведь тоже падало, только чуть медленнее из-за коляски-парашюта. Коню было скорее страшно, чем больно.

Долго ли, коротко ли продолжалось падение, Дороти не знала. От удивления и испуга она потеряла счёт времени. Постепенно, поборов страх, она решилась заглянуть вниз, в чёрную бездну. Совсем рядом маячили смутные очертания лошади: задранная кверху голова, стоящие торчком уши, длинные ноги, растопыренные в разные стороны. Посмотрев вбок, Дороти обнаружила, что мальчик, онемевший от страха, как и она сама, по-прежнему сидит рядом.

Дороти вздохнула с некоторым облегчением. Худшего, кажется, удалось избежать. Наоборот, начиналось новое приключение, обещающее оказаться не менее странным и чудесным, чем те, что ей пришлось уже пережить. При этой мысли девочка ободрилась и ещё раз выглянула из коляски, чтобы узнать, откуда исходит странное свечение, всё более разгонявшее мутную мглу. Далеко внизу она заметила шесть огромных сияющих шаров, как бы висевших в воздухе.

Средний, самый крупный, был белого цвета и похож на солнце. Вокруг него располагались лучами звезды́ остальные пять: розовый, фиолетовый, жёлтый, голубой и оранжевый. От этого роскошного семейства разноцветных светил расходились во все стороны радужные лучи. По мере того как лошадь с коляской, Дороти и Зебом опускалась всё ниже, лучи становились всё ярче. Они переливались нежнейшими оттенками, заполняя всё окружающее пространство ослепительной, волшебной, красочной игрой света.

От изумления Дороти потеряла дар речи и молча смотрела, как одно ухо у Джима становится фиолетовым, а другое розовым, хвост окрашивается в жёлтый цвет, а туловище — в голубые и оранжевые полоски, не хуже, чем у зебры. Она оглянулась на Зеба, чьё лицо стало голубым, а волосы розовыми, и растерянно хихикнула:

— Вот смехота!..

Мальчик и сам смотрел на неё во все глаза. Через лицо Дороти пролегла зелёная полоса, потом одна половинка оказалась голубой, другая — жёлтой. Тут, пожалуй, испугаешься.

— Н-не в-в-вижу н-ничего смешного! — заикаясь, пробормотал Зеб.

В этот момент коляска качнулась и вместе с лошадью плавно перевернулась набок. Они, однако, продолжали падать, так что дети не ощутили особой разницы, оставшись сидеть в коляске на своих местах. Затем они опрокинулись вверх дном и продолжали медленно кувыркаться, пока не вернулись наконец в первоначальное положение. В течение всего этого времени Джим отчаянно дрыгал и молотил в воздухе ногами, а когда они оказались опять ниже головы, выдохнул с облегчением:

— Ну, так-то лучше!

Дороти и Зеб удивлённо переглянулись.

— Твой конь умеет разговаривать? — спросила Дороти.

— Раньше я за ним такого не замечал, — отозвался мальчик.

— Это первые слова в моей жизни, — проговорил конь, — а откуда они у меня взялись — не могу вам объяснить, и не просите. В хорошенькую передрягу вы меня втянули, нечего сказать.

— Мы ведь и сами в неё попали, — примирительно произнесла Дороти. — Не волнуйся, очень скоро это чем-нибудь да закончится.

— Ещё бы, — проворчал конь, — боюсь только, конец будет не из весёлых.

Зеба била дрожь. Всё происходящее было ужасно, фантастично и решительно не укладывалось в голове — легко ли тут не пасть духом!

Вскоре они приблизились почти вплотную к пылающим цветным светилам и проплыли мимо них. Свет стал такой яркий и так резал глаза, что дети закрыли лица руками, чтобы не ослепнуть.

Жа́ра, однако, совсем не ощущалось, и, когда верх коляски укрыл их от пронзительных лучей, мальчик и девочка снова смогли открыть глаза.

— Должны же мы когда-то добраться до дна, — сказал Зеб с глубоким вздохом. — Не можем мы падать вечно.

— Конечно, нет, — согласилась Дороти. — Думаю, мы теперь примерно посередине Земли и не иначе как вот-вот выпадем с противоположной стороны. Ничего себе дыра, а?

— Здорово глубокая, — поддакнул мальчик.

— Там внизу что-то виднеется, — объявил вдруг конь. При этих словах оба пассажира выглянули из коляски и посмотрели вниз. И точно, под ними, уже не особенно далеко, лежала земля. Но падали они теперь очень медленно — так медленно, что это едва ли можно было назвать падением, — и поэтому у них было предостаточно времени, чтобы успокоиться и оглядеться вокруг.

Под ними лежали равнины и горы, озёра и реки, очень похожие на те, что встречаются на поверхности Земли, однако вся панорама была чудно окрашена пёстрыми лучами шести светил. Тут и там виднелись группы домов, сооружённых, похоже, из чистого стекла — уж очень ярко они блестели.

— Я уверена, что бояться нам пока нечего, — бодро сказала Дороти. — Мы спускаемся так медленно, что не можем разбиться при приземлении, а местность премиленькая.

— Но мы же никогда не вернёмся домой, — простонал Зеб.

— А ты не загадывай, — возразила девочка, — да и стоит ли об этом беспокоиться теперь, Зеб? Сделать мы всё равно пока ничего не можем, а ведь нет ничего глупее, чем горевать понапрасну.

Мальчик замолчал, вполне убеждённый столь разумными словами, и вскоре оба, забыв обо всем, уже разглядывали странные картины, развёртывающиеся перед ними. Они падали прямо в центр большого города, в котором было много высоких зданий со стеклянными башнями и остроконечными шпилями. Шпили напоминали наконечники огромных копий, и упасть на один из них было бы куда как несладко.

Джим тоже тревожно поглядывал вниз, от страха прядая ушами. Дороти и Зеб затаили дыхание в ожидании неминуемой развязки. Но ничего страшного не произошло: они плавно опустились на широкую плоскую крышу, и на том полет завершился.

Когда Джим ступил наконец на твёрдую поверхность, ноги у бедняги едва не подкосились. Но Зеб тотчас выпрыгнул из коляски, правда, так поспешно и неловко, что задел ногой клетку Дороти — та выпала и покатилась по крыше. Дно у неё отвалилось, и из перевёрнутой клетки вылез розовый котёнок. Он уселся на стеклянной крыше, сладко зевнул и замигал круглыми глазами.

— А вот и Эврика, — обрадовалась Дороти.

— Впервые в жизни вижу розового котёнка, — заявил Зеб.

— Эврика не розовый, а белый. Он только кажется розовым в этом чудном свете.

— Где мое молоко? — осведомился котик, заглядывая снизу вверх в лицо Дороти. — Я умираю от голода.

— Ах, Эврика, неужели и ты умеешь разговаривать?