вовсе почти остановилось. Никто не заходил к осужденному уже третий день, а со стражами, ходящими по коридору, поговорить было невозможно. Набранные исключительно из простодушных "бойцы деревом и железом" неукоснительно следовали приказам и совершенно не желали давать никаких послаблений попавшему под их охрану молящемуся, тем более носившему ранее высокое звание. Это Годон Селиот тоже усвоил ещё до суда.

На выбор осужденному оставалось два занятия — ворочаться на жестком тюфяке, перебирая в памяти по минутам день, когда закончился его путь Молящегося, ведущего основной отряд скинии, либо мерить шагами камеру, вспоминая дословно суд, где кир-цев Годон Селиот лишился звания и имени. Он порой и сам избегал называть себя по-прежнему, как будто фраза из решения суда "и никто больше не знает тебя перед Высшим" была молитвой, получившей ответ, а сам он не более чем включенным этой молитвой устройством. “Или скорее выключенным” — промелькнуло у него в мыслях.

— Ты должен был повести стенокат вперёд по знаку Пророка скинии и только по его знаку же начинать бой с ничейными.

— Да, начать бой по знаку, если ничейные проявят злобу и воспротивятся пути скинии.

— Как ты должен был начать бой согласно опыту и наставлениям?

— Молитвой привести в движение стенокат и направить его на войско и вождей. Приказать стрелкам открыть огонь.

— Молитвой привести в движение? Скажи ясно! Не блуждай в намерениях и не теряй действия!

— Молитвой о горении в двигателе перевести его на полную мощность. Молитвой о разделителе привода соединить двигатель с катками. Молитвой об управлении усилить руль, в случае отказа поставить к рулю сильного помощника. Распорядиться стрелкам молитвами привести орудия в готовность и потом приказать открыть огонь.

— Теперь расскажи сделанное тобой.

— Я увидел, что Пророка гонят палками среди стада свиней и кидают в него нечистотами. И увидел я, что племя смеётся над тем, как он спотыкается и падает, и встаёт каждый раз всё труднее, и кричит ему — Ну скажи своему богу, пусть он вступится за тебя! И я решил вести стенокат на них.

— Пророк дал какой-то знак? У тебя были ещё какие-то приказы, по которым следовало начать бой?

— Нет, я решил сам, поскольку увидел…

— Ты уже сказал ранее, почему решил действовать без знака и приказов. Что ты сделал в исполнение решения?

— Я произнес молитву о поражении ничейных, вставших против пути Высшей воли.

— Дословно!

— Во имя воли Твоей, творящейся во всём, да придёт закон Твой в землю эту, ради поражения презирающих путь Твой да явятся мощь и сила руками несущих её!

— Каков был ответ?

— Двигатель увеличил мощность, пришли в движение катки, руль легко управлял направлением хода стеноката.

— Продолжай.

— Стенокат сбросил укрытие и набрал полную скорость, мы быстро преодолели расстояние до края долины, оказавшись в виду ничейных. Я увидел Пророка уже не в картинке, передаваемой с совла, а своими глазами. Он лежал среди свиней и был в крови и нечистотах. Я…

— Пророк подавал знаки? Он был жив и в сознании?

— Он был в сознании и не подавал знаков. Он рыдал и не мог ничего сделать. Я произнес молитву о сокрушении…

— Дословно!

— Ради движения воли Твоей, несущей Высший путь в землю сию, пусть не минует восставших против Тебя гнев Твой!

— Что последовало за этим?

— Двигатель стеноката остановился. Орудие в левом “бычьем лбе” сделало самопроизвольный выстрел, при этом снаряд не вышел из ствола, ствол раздуло и надорвало. Стрелок на правой установке сделал попытку выстрела, заряд не воспламенился. Я приказал техникам запустить двигатель молитвами и стрелкам заново подготовить орудия. Также я передал в рубежный лагерь приказ нанести удар совлами.

— Продолжай.

— Двигатель не запускался. Ни одно из орудий не получилось изготовить к стрельбе, у всех оказались заклинившими механизмы наведения. Из лагеря сообщили, что удалось поднять только три совла. Эти совлы появились над ничейными как раз тогда, когда Пророк смог подняться на ноги. После этого…

— Скажи о своих намерениях и действиях.

— Я передал сигнал на остальные машины всеми силами явить Высший гнев и сдал командование стенокатом помощнику… Я сказал ему, что лучше сейчас мне не находиться здесь. Сойдя со стеноката, я бегом направился к Пророку, чтобы защитить его. Я закричал ничейным, чтобы убоялись они Высшего гнева.

Непроницаемые лица судей стояли в памяти Годона Селиота, ровный голос ведущего допрос снова и снова звучал в ушах.

— Мы знаем, что произошло дальше. Доклад об успешном принесении скинии к народу Соу оглашён в суде. Также оглашён доклад о повреждениях техники, которой была снабжена эта скиния. Ты слышал и понял то, что стало ответом на твою молитву?

— Да.

— Скажи.

— Двигатель и привод стеноката сломаны, двигатель можно использовать только на запчасти. Орудия удалось привести в годность только ремонтом с многочисленными молитвами, в том числе с многократными молитвами на простые действия. У пяти совлов необратимо повреждена система управления.

— Ты понимаешь, почему это произошло?

— Я проявил самонадеянность в молитве. Я должен был просить о действиях, а попросил помощи в намерении. Я не справился с определением того, чего прошу.

— Это грубая ошибка, непростительная для допущенного к работе Молящегося и преступная безответственность для Молящегося высокого звания. Но ты совершил куда худшее. Скажешь или услышишь?

— Я не вижу в сделанном мной худшего, чем сказал. Говори.

— Разве твоя молитва была просьбой? Разве ты предался Высшей воле в своих словах? Разве была в твоей молитве готовность принять любой ответ? Ты не просил, ты требовал. Ты требовал от Высшего вмешаться по твоей воле!

— Я не требовал! Я призывал его на помощь страдающему на пути Высшей воли!

— Ответа Высшего тебе недостаточно? Кто получает ответом на слова огонь и обломки? Тот, кто обратил к Высшему слова, противные Его воле и в намерении, ему чуждом. Ошибки и глупость Он оставляет без внимания, но нечестие отринувшего путь Завета карает без промедления!

— Вы обвиняете меня в том, что я в своих