что расцвет детективного жанра в литературе и в кино, радуя читателей и зрителей хитросплетениями увлекательных сюжетов, уводит их иногда от понимания психологической, нравственной стороны нашей работы.
Я видел в моей жизни немало людей, нравственно абсолютно нищих, бесконечно жестоких, не испытывающих после самых страшных деяний, пожалуй, ничего, кроме страха возмездия. Но, несмотря на это, не потерял веры в человека. Ибо ради человека, во имя того, чтобы добрым спалось спокойно, а злые «подобрели», и работают – трудно, бессонно, рискованно – советские сыщики, работники советской милиции.
Мы далеки от того, чтобы испытывать сочувствие к убийцам, ворам, хулиганам. Наш закон карает их с большой суровостью, и мы делаем все для того, чтобы истина закона в каждом отдельном случае восторжествовала. Но мы в то же время никогда не закрываем глаза на внутреннюю, душевную жизнь людей, нарушивших закон, мы стараемся вглядываться в ту драму совести, в тот суд над собой, который они рано или поздно совершают.
Возникает вопрос: кто же он, советский сыщик? Я бы ответил на него несколько неожиданно: это активный, деятельный гуманист, делающий все возможное – в рамках поставленных перед ним задач – для того, чтобы добро восторжествовало над злом.
В тех письмах, которые я получаю, часто выражается сомнение: а не мешает ли этот гуманизм борьбе со злом? Мне кажется, он делает эту борьбу еще более целенаправленной, еще более эффективной, ибо он увеличивает сферу добра, лагерь добра, он увеличивает «радиацию добра». Есть старомодное слово – милосердие. К сожалению, оно сегодня часто забывается. Мне кажется, что оно родственно понятию суровости, потому что человек, суровый к злу, неминуемо милосерден. Он милосерден, потому что ощущает бесконечную ценность человеческой жизни, великую ценность человеческой личности и борется за то, чтобы никогда ничто не омрачало нашей жизни, не наносило ущерба личности человека.
Признаюсь, я мог бы рассказать и о делах весьма сложных, потребовавших серьезных усилий многих моих товарищей по работе, но я не стал говорить о «сенсационных» преступлениях. Не они определяют основной смысл работы уголовного розыска.