Аквивоч Бартотем Ctrl+A

– Это точно мы сделали? – спросил Эркин. Его длинные руки, скрещенные на груди, словно ремневидные змеи сжимали рёбра от напряжения.

– На животных же проверяли, – ответил Тилек и махнул рукой в сторону одинокого белого хомяка в клетке.

Оба смотрели выпуск вечерних новостей на широком экране телевизора. Ведущий, секунды назад смаковавший политический сюжет, сидел, уткнувшись лицом в стол.

Ведущая тормошила его, пытаясь усадить своего коллегу ровно. Её глаза бегали по студии в поисках помощи, но она сохраняла спокойствие в прямом эфире. Голоса и гул остальных людей в студии нарастали. Камера вздрагивала, передавая растерянность оператора.

Ведущий выпрямился неестественным рывком, отчего его коллега вскрикнула. Обе руки умирающего сжали рубашку и галстук на груди. Глаза, смотревшие на зрителей, передавали страх от ощущения смерти. А рот застыл в раскрытом оскале.

Ведущий затрясся, выгибая спину. К нему подбежали двое людей в наушниках. И на этот телевизионный гиньоль опустился занавес настроечной таблицы канала.

Всё это Тилек наблюдал с широкой улыбкой. От прерванного эфира его брови скривились в возмущении. Он повернулся к Эркину, дабы высказать своё недовольство. Но тот стоял с приоткрытым ртом. Лицо выражало ужас, хотя глаза продолжали смотреть на экран.

Тилек кинул презрительный взгляд и дал кулаком сильный толчок в плечо Эркина.

– Что с тобой?

Эркин пошатнулся и опомнился. Он смотрел то на экран, то на Тилека, издавая вместо слов растерянные междометия. Его руки помогали ему выразить мысли, но выдавали лишь бессмысленные жесты. Тилек засмеялся и хлопнул его по спине.

– Да успокойся ты! Лучше радуйся. Скоро мы будем править этим миром и Нурай будет твоей.

По эмоциям на лице Эркина, Тилек выяснял, не исчезла ли та решительность, к которой они пришли вначале. Тилек вернулся за свой стол, убедившись, что его друг спокоен. На экране его компьютера, в окне программы с серым интерфейсом, мелькали зелёные точки, числа и строки.

От компьютера тянулись переплётшиеся провода к большому вытянутому устройству, установленному в горизонтальном положении на подставке у стены.

Гудящий и дрожащий монстр имел полтора метра в диаметре и три метра в длину. Сборный корпус придавал форму цилиндра с округлыми торцами. Посередине отсутствовали части корпуса, обнажая внутренности из разноцветных проводов, соединений, деталей разных размеров и мигающих индикаторов, которые крепились на широкой плате. Устройство издавало тихий и монотонный гул, временами вибрируя при ускорении оборотов.

Посмотрев на это устройство, Тилек сказал:

– Ну всё. Шоу закончилось. Скоро узнаем концовку. Но, наверно, не по вечерним новостям, а уже через интернет.

Но его ехидную улыбку Эркин не заметил и без слов сел за свой ноутбук. Тилек снова задумался о надёжности своего напарника. Он продолжал следить за ним, ожидая проявления признаков сомнения.

Эркин первым пришёл ему на ум в качестве помощника в миг осознания потенциала своего творения. До того, как разные университеты разделили их пути, слабовольный Эркин следовал за Тилеком без пререканий.

Сам Тилек родился с хилым здоровьем, которое уравновешивалось тем, что уже в пять лет он мог складывать трёхзначные числа. Тем не менее, в детском саду более сильные дети побивали его за восхищение воспитательниц его умом. Но он старался быть активным и дружелюбным, ибо его сердце не умело ещё по-человечески таить злобу.

Рано развившийся интеллект был гордостью его матери. Его отец проявлял дежурный интерес, который сменился на излишнюю строгость после одного случая с шестилетним Тилеком.

В то время, его выкупленный пост чиновника начал окупаться. Едва выбившись из нищеты, он повёз свою семью в родное село. Родители отвлеклись на родственников, увлечённых их новой дорогой машиной. Озорной Тилек, которому велели стоять рядом, ускользнул во двор.

У стены сарая привязанный алабай прятался от жары в тонкой полоске тени. Он не реагировал на бросаемые камни и Тилек с поднятой палкой шагнул вперёд. Животное резким выпадом повалило ребёнка и вцепилось в его голову. Прибежавший взрослый оттащил зверя. Половина лица мальчика висела кровавыми лоскутами, обнажая мышцы и молочные зубы верхней челюсти.

Хирургические, а после и пластические операции смогли исправить большинство последствий нападения. Но на левой щеке и подбородке остались тонкие шрамы. Операции в иностранных клиниках, перелёты, лечение, а также другие траты и заботы затормозили начало карьеры молодого политика.

Отец посчитал причиной случившемуся непослушание сына, однако не мог говорить об этом вслух, боясь новой ссоры с женой. Вместо этого он вымещал своё разочарование через строгость и критику других поступков Тилека.

Лишь однажды, во время празднования крупной политической победы отца с его пьяными сопартийцами, девятилетний Тилек услышал, что если бы не он, то этот день настал раньше. Красные глаза отца, его пальцы, больно сжимавшие ухо и перегар, смешанный со жгучими словами, сказанными в длинном коридоре, вечными призраками поселились в памяти мальчика. Всегда искавший одобрение отца, но всегда виноватый в его глазах, Тилек рос, слыша, что он сам ничего не может сделать правильно.

В первом классе Тилек снова превратился в изгоя, но в этот раз ещё и из-за шрамов на лице. Он позволял издеваться над собой, чтобы изучить поведение своих обидчиков.

После переезда его семьи в особняк, во второй класс он уже пошёл в другом районе города. Сделав выводы с первого учебного года, в новой школе он с осторожностью демонстрировал свой интеллект.

В первый же день он объединился с детьми такого же материального достатка. Тилек боялся, что расспросы о шрамах уязвят его в глазах других детей. Потому он держал верховенство в общении, контролируя тему разговора. Избегая обсуждения своей внешности, первым нападал со своими приятелями на чужие недостатки.

Такое поведение породило в нём непомерное высокомерие, крепнувшее с каждым годом. Он убегал от позорного положения жертвы школьной травли, самому инициируя травлю на других. Он взобрался на вершину иерархии в своей параллели, плетя интриги среди одноклассников.

Дома Тилек надевал маску примерного ребёнка, изучив все противоречивые правила и требования отца. Эта роль, скрывавшая растущую в нём циничность и ненависть к отцу, дала свои результаты. По мере увеличения занятости отца в построении карьеры, над послушным сыном ослабевал контроль. Также он получил немало привилегий, манипулируя матерью.

В тени своих богатых родителей Тилек мог позволить себе