Князю об этом знать совершенно не обязательно. Потому что как только они об этом узнают, мне прикрываться будет нечем.

Вторая камера — Латентный друг

Проходит несколько часов с момента моего заключения под стражу, а в тюрьме становится оживленнее. Интересно, когда в последний раз здесь было так многолюдно? Конвоиры-охранники, четверо заключенных и один посетитель.

Как по мне, так это рекорд.

Пока Семен осматривает девушку, которую Нина, кажется, называла Машей, я успеваю пообщаться с Серегой. Хотя наша жестикуляция мало походит на нормальный разговор, кое-что я все же смог понять. Во-первых, с девушкой все было в порядке. Нервишки не выдержали, вот и отключилась. Во-вторых, не все в порядке было с самим Серегой. Его подстрелили. Вроде бы ничего серьезного — Семен над ним уже поработал — но вид у Сергея потасканный.

Вряд ли, конечно, я выгляжу лучше, но «со стороны всегда виднее».

Когда Семен заканчивает со своей пациенткой, то выходит из ее камеры, захлопнув решетчатую дверь, и направляется к нашей с Сашей темнице. Встав напротив меня, мы несколько минут молча смотрим друг на друга, а после он произносит, чуть усмехнувшись:

— Давно не виделись, бунтарь.

— Как мило, что ты меня все еще помнишь, — отвечаю я.

— А я вообще милый, когда мне это надо.

— И что же тебе надо?

— То, что ты украл у нас, — уже без улыбки произносит Семен. — Ты ведь знаешь, как эта вещь для нас важна.

— Да, кажется, припоминаю истерику Князя, когда он не нашел своего ключика.

Я пытаюсь говорить насмешливо, но боюсь, что мою нервозность Семен все же замечает. Вряд ли он понимает, почему я нервничаю, но он будет об этом думать. И, возможно, в конце концов, додумается до правильного предположения. И на этом моя игра закончится.

— Я не могу понять одной вещи, — начинает Семен, как мне кажется, как-то издалека, — почему ты продолжаешь вести себя таким образом?

Я ничего не отвечаю, лишь пробую театрально изобразить удивление.

Каким «таким»?

— Ты ведь понимаешь, как важна нам та вещь, — говорит он. — После того, как столько времени провел за пределами лагеря. На улицах… Теперь-то ты должен все понимать.

— Ничего я не понимаю, — отнекиваюсь я.

— Этот город скоро умрет.

— И мы все вместе с ним, — произношу я, участливо кивая. — Жаль, конечно, но что поделать?

— Хватит играться. — В голосе Семена скользит некий укор. — Ты же немаленький ребенок, чтобы ничего не понимать. И не подросток, в котором бушуют гормоны, чтобы делать только то, что хочется. Умрет город — умрешь и ты. И брат твой тоже, между прочим.

Семен заглядывает мне за спину, и я чувствую, как напрягаются мышцы во всем моем теле.

— На что ты надеешься? — спрашивает он, вновь налаживая между нами зрительный контакт. — Что все-таки сбежишь отсюда? Ты, правда, веришь, что у тебя получится?

— Ну, один раз чуть не получилось, — пожимая плечами, напоминаю я ему. — Так что можно попробовать снова.

Семен неодобрительно качает головой.

На секунду создается впечатление, будто я ученик, настойчиво доказывавший учителю его ошибочную оценку моих знаний. Отличие было лишь в том, что учителя таких учеников обычно выпроваживают вон из класса — чтобы глаза не мозолили — а в нашей ситуации с глаз долой идет Семен.

— Подумай хорошенько над нашим разговором, — говорит он напоследок. — Я смогу помочь и тебе и твоему брату только в том случае, если ты согласишься сотрудничать. Ты теперь отвечаешь не только за свою жизнь, поэтому обдумывай свои слова и действий.

— Учту на будущее, — обещаю я ему, и когда Семен уходит, болезненно сжимаю в пальцах решетчатые прутья.

Стоять столько времени, говорить, да еще и следить за тем, чтобы на лице не исказилось мое истинное состояние, оказывается сложнее, чем я думал.

— Костя.

Саша помогает мне опуститься на пол.

Все-таки неслабо меня отметелили. Каждый вздох отдается в легких жгучей болью. Может, прежде чем дерзить, стоило попросить Семена осмотреть меня? Все же клятва Гиппократа сильна своим воздействием на врачей.

— Ты сам-то как? — спрашивает у меня Серега.

— Пока живой, но спасибо, что поинтересовался, — отвечаю я сквозь сомкнутые зубы. — Расскажи мне все, что произошло после вашего побега из лагеря. Нужно думать, как этот побег повторить.

И он рассказывает все в мельчайших подробностях, за что я ему несказанно благодарен. В этом месте самое ценное — это информация.

С Ниной Серега все-таки встретился. Во всяком случае, в самом начале их побега они все были вместе. Как Нина того и хотела. Они всю ночь провели в моем убежище. И это не могло меня не радовать. Прожив так долго без возможности слепо довериться первому встречному, меня и правда радует тот факт, что они ждали меня до самого конца.

Верили в то, что мы с Сашей придем.

— Нина знала, куда нужно бежать? — удивляюсь я и, обернувшись к брату, требую от него объяснений. — Ты ей рассказал?

— Н-нет, — произносит Саша. — Я… Я не стал р-рассказывать. Хотел, чтобы она п-помогла мне найти тебя. Тогда, взамен на п-помощь, я сказал, что мы в-возьмем ее с собой.

Я представляю, как в глазах Нины смешно звучали Сашины требования и предложения. На тот момент между нами уже было соглашение о взаимовыручке.

— Ч-что? — спрашивает Саша, не поняв моего саркастичного смешка.

Я рассказываю.

Выражение его лица в этот момент бесценно. Господи, как же я скучал по издевательствам над братом!

— Черт! — ругается он.

— Мы разделились на той дороге, — продолжает Серега. — Меня подстрелили, и я не смог дальше бежать… С Машей.

Да. Может, сам по себе он бы и сбежал, но с безвольным телом, повисшим на руках, да еще и с простреленным плечом, его шансы на побег со ста процентов упали до нуля.

— Нина сказала, что нужно бежать к стене по дороге, выложенной желтым кирпичом. Выход должен был быть где-то там.

— Тоха сказал то же самое, — произносит Саша, напоминая мне о сбежавшем и бросившем меня здесь друге. — По его словам, так он и сбежал.

Это все, конечно, познавательно, но зарождается в моей голове вопрос.

— Как они узнали о выходе?

Кто им рассказал?

— Тоха не стал углубляться в подробности своего побега. — Саша шваркает ногой по грязному полу. — Только сказал, что жетоны — это бесполезные монетки и толка от них никакого.

— Как это никакого? — одновременно со мной спрашивает Серега.

— А вот так. Ваши жетоны только для ночлежек и годны.

— Ночлежек?

— В городе двери всех квартир открываются с помощью жетонов, — объясняю я Сереге. — Так