скрывает своё счастье. Гелия всегда являла людям свою независимость и телесную неприступность. Как было мне это выносить? У неё ведь, как и у Инэлии в своё время, душа утратила способность радоваться, способность сиять. Только на волшебных снадобьях доктора Франка Штерна и жила она последнее время. А этот Венд слёзы лил как дракон пустыни после того, как её не стало. Спохватился, что упустил, не сохранил, да поздно было…

— Сам ты виноват во всём!

— Да, виноват. Знаю. Напитала её Паралея своим пороком, а она, чистая душой, отразила в себе этот нечистый мир, как зеркало глупое. Что она понимала? Радовалась ещё, вот какая я великолепная да талантливая, все меня любят… порочная, а душой дитя…

Они посидели молча. Хор- Арх глядел ввысь на темнеющее опаловое небо, а Хагор смотрел вниз, в тёмный беспросветный камень.

— Вот что я скажу тебе напоследок, Хагор. Не увидимся мы с тобою более. Инэлия принесла себя в жертву ради тебя. Твой Кристалл был внутри уже в глубоких трещинах, разломах. Решила Инэлия дать тебе часть энергии своего Кристалла. Он у неё был действительно ярче и мощнее других. Она выбрала тебя первая, думая исцелить тебя своей силой, но твой Кристалл, впитав в себя всю её силу, лишил её всего. Она тебя не любила. Она… ты лёгкой игрой был для неё поначалу. Ради красоты твоей она с тобой и общалась. А потом тебя пожалела. Стал меркнуть её чудесный Кристалл. Но не сказала она мне ничего. А то бы я свою силу ей всю и отдал. Она же это знала. И не захотела меня губить. Проснулась однажды и не увидела через его прозрачные стены ни светила нашего, ни лучей его. Поняла она всё. Вышла и пошла на совет Мудрецов. Они и сказали ей: «Иди, ищи себе замену. Должна дитя своё дать Владыке Красной Звезды через посредника, через Зелёный Луч, чтобы смог Он восполнить ущербность нашего мира, вырастить другой Кристалл, новый и мощный, и вместе с ростом его вырастет твой ребёнок в нового, ещё более совершенного Ангела, чем была ты, его мать». Ты же, Хагор, трусил, не хотел идти, но пошёл. Гордый был, боялся прослыть ущербным. По мне лучше бы остался. Сидел бы в своём Кристалле, а с нею кто хочешь пошёл бы вместо тебя. И Миссию она бы выполнила без тебя. И мук своих не испытала бы. Что вынести-то ей пришлось? Душе ангельской? Не помог ты ей, а погубил всё.

— Как же ты тут очутился? — тихо спросил Хагор.

— Как? Не мог я жить без Инэлии. Вот как. Сам и ушёл. Один свою уже Миссию тут несу. Бедных и увечных, кому ещё хуже, исцеляю. Как могу, поддерживаю. Вот и тебя тоже. Чего уж. Помогу.

— Да. Вижу я, как изуродован ты тёмными излучениями Энтропизатора. Знаю и жертвенность твою, до которой мне и не подняться. Ты добровольно ушёл к самым обездоленным, у них никогда не будет здесь будущего. И я преклоняюсь перед величием твоей Миссии, перед тобою. И презираю я себя так, как и представить ты не можешь.

— Не прав ты, что не видишь их будущего. Будет оно у них. И скоро изменится мир этот. И как бывает часто в истории развития подобных миров, долго зло длится, да мгновенно кончается. И тот, кого ты тут, столь распалённый своей ревностью, клеймил, ещё сослужит службу этому миру. Освободится и Паралея от мертвящих её наростов, найдутся и силы, что притормозят точку роста зла, а вслед за этим начнётся возрождение. Набрав силы, мир Паралеи не будет подвластен отсебятине правящих и неправедных сословий.

— Кто ж сможет выправить её пути? Знаешь это?

— Не буду называть его имя. Имён много, а все не те, не родные.

— Загадками говоришь. Подумал было, не о Пауке ли речь твоя? Да быть такого не может!

— Однако ж, он хочет тут остаться ради будущего Паралеи. И ему это позволили.

— Потому и позволили, чтобы он со своим субъективным, а потому и ущербным пониманием добра застрял бы навсегда на своих островах, среди искусственных гор, в своей бесплодной душевной маете. Только и он поймёт, что это вовсе не благо, к которому он столь стремится теперь.

— То, что у тебя с ним вражда, не означает, что и я считаю его своим врагом. Вы оба неправы. А кто там из вас хуже, кто лучше, решит дальнейшее развитие событий

— Что же, — задумчиво произнёс Хагор. Мало озабоченный процветанием Паралеи, он думал только о своём. — Не думай, что тебе тяжелее, чем мне. Хуже, чем мне, никому в этой космической дыре и нет. Поэтому я и пришёл просить помощи как милости. После злодеяний своих как смогу я предстать перед Владыкой Красной Звезды, в лучах всепроникающего света? Как же мягок, как чудесен был свет нашей Звезды! С какой любовью он питал наше существо и входил в каждодневное общение, давая нам счастье жизни в оживляемых им, прекрасных просторах нашей планеты. Мы не ведали зла и боли, страха и убожества, мы были устремлены к бесконечным познаниям бесконечных миров. Как болят мои глаза и сердце, опаляемые резким и беспощадным светом чуждой Звезды Ихэ-Олы. Он кажется мне искусственным и не одухотворённым. Он не в состоянии пробить, разрушить те информационные тёмные купола, что сотворило над планетой их безбожное коллективное человечество за столетия неправедной жизни. Кто сотворил это светило? Какой неласковый и бесчеловечный демиург? Как зла и страшна эта планета, освещаемая своим равнодушным к их бедам, не отзывающимся на их молитвы, Чёрным Владыкой.

— Они отринули своих старых Богов.

— Так и теперь их души не проницаемы для света по-настоящему. Как грязные окна, они впускают в себя лишь малую часть Того, кому они строят свои Храмы. Надмирному Свету, как они говорят.

— Не тебе судить! А сам ты кто, чтобы осуждать чужое зло, творя зло личное? Как ты мог! Как мог пролить столько крови невиновных людей? Ты также стал причастен к загрязнению единого живого поля планеты, ты также стал подобен худшим из числа здешних обитателей, которых ты называешь недоразвитыми существами. Чем ты лучше? Чем лучше ты того землянина, кого столь тут и гвоздил? — лучистые глаза на странном лице, и старика и ребёнка одновременно, смотрели как бы сквозь Хагора.

— Ты жесток ко мне! Ты прав, а всё равно ты жесток. Как более старший, более мудрый, отчего ты не пришёл сразу ко мне, как явился на планету? Почему ты так долго скрывал своё присутствие здесь? Не на кого мне было опереться в моих метаниях и поиске выхода из тяжёлых ситуаций, к коим не был я готов. Разве мог я один противостоять Обаи? Он настолько старше и умнее меня, настолько сильнее, прозорливее в отношении будущего. Он беспощаден и бесповоротно ушёл от нас в своём пути. А я был совсем один, без поддержки и совета.

— Для чего тебе надо было ему противостоять? Ты же первый затеял безумную вражду с ним!

— Он мне угроза!

— Так ты сам погубил тех, кто стал на этой планете родными