предполагали.

Постояв немного в нерешительности, Ёити быстро вышел из магазина и стал смотреть на затихшую улицу, над которой уже сгущались сумерки.

— Все не идет. А вдруг он не может нас найти, хотя вряд ли… Камияма-сан, я, пожалуй, пройдусь немного, — бросил он через плечо Камияме и, надев гэта, оставленные у порога кем-то из приказчиков, почти бегом направился к большоЙ оживленной улице, забитой автомобилями и трамваями.

Эта улица находилась в полуквартале от магазина. Стоявшее там на углу здание было разделено на две половины: в одной небольшое почтовое отделение, в другой — магазин импортных товаров, в витрине между оригинально расположенными соломенными шляпами и тростями были выставлены на манекенах яркие купальные костюмы.

Повернувшись спиной к витрине, Ёити принялся нетерпеливо рассматривать прохожих и автомобили. Так он простоял некоторое время, но не заметил, чтобы в переулок, где в ряд стояли оптовые магазины, завернул хоть один рикша или хоть одна машина, если не считать забрызганного грязью такси с табличкой «свободен».

Неожиданно появился мчашийся на велосипеде приказчик лет пятнадцати из их магазина. Увидев Ёити, он ловко затормозил и оперся рукой о телефонный столб, не снимая ног с педалей, сказал:

— Только что звонил Танимура-сан.

— Какое у него ко мне дело?

Разговаривая, Ёити внимательно осматривал улицу.

— Да никакого.

— И ты приехал, чтобы сообщить мне об этом?

— Нет, я еду на фабрику. Да, хозяин просил передать, что вы ему нужны.

— Отец?

Сказав это, Ёити вдруг бросился бежать, забыв о приказчике. В переулок сворачивал рикша. Поравнявшись с ним, Ёити поднял в приветствии обе руки и закричал сидевшему в коляске юноше:

— Брат!

Рикша, откинувшись назад, остановил коляску. В ней сидел Синтаро в летней форменной тужурке, в фуражке с белым кантом, обняв обеими руками лежавший на коленях чемодан.

— Привет. — Синтаро без всякого выраження посмотрел на Ёити. — Как мама?

Глядя снизу вверх на брата, Ёити почувствовал, как забурлила в жилах кровь, как запылали щеки.

— В последние дни ей хуже. Говорят, язва двенадцатиперстной кишки.

— Вот как? Да…

Синтаро ограничился этим холодным замечанием. Но в его глазах, унаследованных от матери, промелькнуло выражение, которого Ёити так ждал, но на которое не смел надеяться. Ёити уловил в глазах брата раскаяние и продолжал быстро и беспорядочно:

— Сегодня ей особенно плохо… Молодец, что приехал… Поезжай быстрее…

Он сделал знак рикше, и тот снова пустился бежать. Синтаро вспомнил, как садился утром в вагон третьего класса, словно это был не он, а кто-то другой. Чувствуя у своего плеча плечо розовощекой деревенской девушки, устроившейся рядом с ним, он думал, что ему будет не так тяжело следовать за мертвой матерью, как встретиться взглядом с умирающей. А глаза его в это время были устремлены на сборник стихов Гёте в издании «Реклам»…

— Синтаро, экзамены еще не начались?

Синтаро бросил удивленный взгляд на говорившего. Ёити, стуча гэта, бежал рядом с коляской.

— Завтра начинаются. Что ты здесь делаешь?

— Мы ждем профессора Танимуру. Но он что-то опаздывает, и я вышел его встретить…

Ёити ответил, учащенно дыша. Синтаро хотелось посочувствовать брату. Но это сочувствие вылилось в самые обыденные слова:

— И давно ты ждешь?

— Да нет, минут десять.

— С тобой был, кажется, кто-то из приказчиков? Приехали.

Рикша пробежал еще несколько шагов и остановил коляску у магазина. Магазина с массивной застекленноЙ дверью, такого близкого и родного Синтаро.

IV

Через час на втором этаже магазина вокруг профессора Танимуры собрались с мрачными лицами Кэндзо, Синтаро и муж О-Кину. Они пригласили профессора сюда, чтобы узнать, каков результат осмотра О-Рицу. Профессор Танимура, человек крепкого сложения, выпил поданный ему чай, повертел в толстых пальцах золотую цепочку, свешивавшуюся из жилетного кармана, и наконец, внимательно глядя в освещенные электричеством лица мужчин, сказал:

— Надо бы вызвать ее лечащего врача. Вы, кажется, вызвали Тодзаву-сана…

— Ему только что звонили. Должен скоро прийти.

Точно для подтверждения своих слов, Кэндзо повернулся к Синтаро, так и не переодев форменной тужурки, он сидел, хмурый, между профессором и отцом.

— Да, с минуты на минуту должен явиться.

— Тогда дождемся его, а потом все обсудим. Какая неустойчивая сегодня погода.

Говоря это, профессор вынул портсигар нз марокканской кожи.

— Сезон дождей в этом году так затянулся.

— Погода действительно ужасная, под стать финансовым делам, тоску нагоняет… — добавил муж О-Кину.

Пришедший навестить больную молодой хозяин мануфактурного магазина, с короткими усиками и в очках без оправы, был одет скорее как адвокат или служащий фирмы.

Синтаро, которого раздражала вся эта болтовня, угрюмо молчал.

Вскоре появился домашний врач Тодзава. В черном шелковом хаори, чуть подвыпивший, он учтиво поклонился профессору Танимуре и обратился к сидевшему наискосок от него Кэндзо:

— Вы уже осведомлялись относительно диагноза? — У него бил сильный тохокуский акцент.

— Нет, решил спросить об этом после вашего прихода.

Профессор Танимура с зажатой между пальцами короткой сигаретой ответил вслед за Кэндзо:

— Прежде всего нужно было выслушать вас…

Тодзава подробно рассказал о состоянии больной за последнюю неделю и об избранном им методе лечения. Внимание Синтаро привлекли редкие брови профессора, которые беспрерывно двигались, пока он слушал Тодзаву.

Когда тот умолк, профессор Танимура несколько раз важно кивнул головой:

— Ну что ж, все понятно. Язва двенадцатиперстной кишки. Правда, сейчас осмотр показал, что у нее, видимо, начался перитонит. Об этом свидетельствуют пульсирующие боли в нижней части живота…

— Пульсирующие боли в нижней части живота? — Тодзава, торжественно упершись локтями в ляжки, обтянутые саржевыми хакама, повернулся к профессору.

Некоторое время все сидели, затаив дыхание, не решаясь заговорить.

— Но сегодня температура значительно ниже, чем вчера… — прервал наконец молчание Кэндзо.

Однако профессор, бросив в пепельницу сигарету, бесцеремонно прервал его:

— Это ничего не значит. Температура все время будет понижаться, а пульс учащаться. Такова особенность этой болезни.

— Ах вот оно что! Это нужно знать и нам, людям молодым.

Муж О-Кину, скрестив на груди руки, время от времени пощипывал усы. Синтаро уловил в словах шурина безразличие совершенно чужого человека.

— Я при осмотре больной как