конференции была принята резолюция о регулярном проведении в нашем городе международных научных форумов, посвященных истории и культуре города на Неве, России и всего европейского мира. Организаторами подобных встреч могли бы выступить ученые, деятели культуры, политологи, деловые люди. Будем надеяться, что в строительстве единой мирной Европы Санкт-Петербург еще скажет свое слово в науке, культуре и внесет достойный вклад в мировую цивилизацию.

О.К. Бегунов, А.Н. Кирпичников

Д.С. Лихачев Слово об Александре Невском

Множественность и разнообразие идеалов — знамение не только современности, но и знамение культурной жизни в эпоху Средневековья. Культура живет человеческими идеалами. К одному из таких идеалов принадлежал Александр Невский, переяславский, новгородский и владимиро-суздальский князь, защитник и спаситель Руси. Заступник народа, он рано был признан церковью святым: вначале местно (после кончины в 1263 г.), а потом, после 1547 г., ему было установлено общерусское церковное празднование.

Как тип святого Александр Невский весьма любопытен и поучителен. Он князь-воитель, святой, чьи поступки роднят его с другими народными заступниками, святыми.

Все русские святые в той или иной мере служат народу. Одни обороняют Русскую землю, другие основывают монастыри, трудятся. Поэтому большинство святых — либо князья-воины, либо монахи и церковные иерархи, но все труженики. Среди русских святых сравнительно мало аскетов, нет и нищенствующих. Сравните двух святых — русского Сергия Радонежского и итальянского Франциска Ассизского. Обоих объединяет, во-первых, общее отношение к природе и нищете и, во-вторых, желание проповедовать язычникам. Так, Сергий Радонежский дружит с медведем, а Франциск Ассизский совершает божественную службу для птиц. Природа сливается с истинно народной жизнью. Однако у них различное отношение к труду. Бедность Сергия — это бедность труженика-крестьянина. Он, даже голодая, запрещает себе и своим сподвижникам собирать милостыню. Франциск, напротив, смиренно собирает подаяние.

Сергий, как и многие другие святые, — защитник Руси, самое авторитетное лицо на Руси, к которому обращаются за моральной помощью именно потому, что он труженик.

Князь-воитель тоже может быть защитником от зла, если он праведный, благоверный, справедливый ко всем. Таким и был Александр Невский, заслуживший любовь народов. Он защищает не только Русь, но и Ижору! Это в традициях Древней Руси. Ведь самая главная тема древнерусской литературы — это оборона от зла, от врагов и нашествий, «дабы Свеча Рода не погасла!» Тема обороны Рода и Земли страстно звучит в «Слове о полку Игореве», со страниц летописей и повестей о татаро-монгольском нашествии.

Оба сражения Александра Невского — и Невское, и Ледовое — оборонные! Это победы над нападающими, наказание зломысленных во имя торжества веры, идеалов мира, добра и справедливости.

Отношение к Орде тоже вписывается в каноны житийных отношений: татары при нем не нападали на Русь, и потому князь Александр хорошо к ним относился.

Более всего он ценил Правду, земную — народную — и небесную — божественную и потому идеальную. «Не в силе Бог, но в Правде!», — говорил князь Александр своим дружинникам накануне Невского сражения. И он победил. Александр Ярославич обычно побеждает «силою крестною» и «с малою дружиною».

русский народ издавна живет своими идеалами. Один из таких идеалов — идеал скромного воина, обороняющего Русь, каким был Александр Невский.

«На таковыя Бог призирает на мир щедротами: Бог бо мира не аггелом любит, но человеком си щедря ущедряеть, учить и показаеть на мир милость свою. Распространи же Бог землю его богатьством и славою, и удолъжи Бог лета ему», — говорит галицкий книжник в Житии Александра Невского. И мы ему верим, потому что жизнь временна, а деяния вечны, и о них судит народ и история.

Александр Невский очень важен для русской культуры.

Невская битва и защита Русской земли

И.П. Шаскольский Невская битва 1240 года в свете данных современной науки

Сражение со шведами на Неве, происшедшее в 1240 г., было одной из крупнейших битв в многовековой истории нашей страны. Об этом сражении накопилась богатая литература и на русском языке, и на других европейских языках.

Автор настоящей статьи начал заниматься изучением Невской битвы полвека тому назад, во время очень скромно отмечавшегося тогда 700-летнего юбилея сражения. В незадолго до того основанном «Военно-историческом журнале» были опубликованы две юбилейные статьи — М.Н. Тихомирова о самом сражении^[3] и наша статья о предыстории битвы^[4].

^{Шведский король собирается в поход на Новгород Великий летом 1240 г. Московский Лицевой летописный свод XVI в. Лаптевский том. Л. 904 об.}

В нашей исторической литературе, особенно в общих и учебных сочинениях по истории феодальной Руси, Невская битва обычно изображалась как случайное событие, как неожиданное нападение с моря, не имевшее корней в предыдущей истории Северо-Западной Руси. Автор настоящей статьи поставил одной из главных своих задач изучение общей исторической обстановки на Северо-Западе Руси и в соседних областях на берегах Финского залива, изучение предыстории и последующей истории этого края, чтобы поставить битву на Неве в прямую связь с общим ходом военно-политической борьбы Новгорода и его соседей в XII–XIV вв. Результаты этих исследований нашли отражение в нескольких статьях автора^[5] и в его обобщающих монографиях^[6]. Только в результате углубленного изучения всего исторического материала за предшествующие и последующие столетия удалось ясно установить значение Невской битвы в ходе длительной борьбы Руси и Швеции.

Трудности, сразу вставшие на пути исследования, были вызваны прежде всего крайней ограниченностью источниковой базы. Источники, прямо свидетельствующие о Невском сражении, сохранились только с русской стороны; на русском языке — это краткое известие Новгородской I летописи и более пространный текст Жития Александра Невского. В шведских источниках не сохранилось никаких данных об этом событии. И этому не следует удивляться. В средневековой Швеции до начала XIV в. не было создано крупных повествовательных сочинений по истории страны типа русских летописей и больших западноевропейских хроник. Только в 20-е