благородно. Но сейчас нужно подумать о благополучии матери, это важнее, чем договор, который ушел вместе с Чиеном. Мир жесток, но и Мисани научилась быть жестокой.
Они повернули на пыльную улицу, и Мисани увидела, куда привела ее Кайлин. Воины остановились. Она спешилась и медленно пошла вперед — по ковру из вороновых трупов, мимо трупов ткачей и фурий, мимо тела мертвой сестры. Посреди этого кошмара, как черный шпиль, возвышалась Кайлин. Люция склонилась над телом Заэлиса, закрыв лицо руками.
Мисани остановилась перед высокой женщиной и встретилась с ней взглядом. Радужки Кайлин вновь стали обычного зеленого цвета.
— Мисани ту Колай, — с поклоном произнесла сестра. — Я приношу тебе искреннюю благодарность.
Мисани слишком нервничала, чтобы тратить время на соответствующие любезности.
— Где Кайку? — спросила она.
Кайлин ответила не сразу, и сердце Мисани болезненно сжалось.
— Я не знаю наверняка, — сказала наконец Кайлин. — Она отправилась на другой конец Разлома. Там она уничтожила колдовской камень, который мы обнаружили. Вы с ней решили исход этой битвы. Если бы ткачи продолжали сражаться с нами, я не смогла бы направить тебя к Погонщикам.
«Колдовской камень?» — подумала Мисани, но ничего не сказала. Похоже, она многое пропустила.
— Связаться с Кайку я не могу, — продолжила Кайлин. — Она мне не отвечает. Я не знаю, что это значит.
Мисани взвесила все возможности. Полная неизвестность. Кайлин взглянула на Люцию.
— Она просидела вот так уже несколько часов. Мы не можем убрать тела. Боюсь, что она получила рану, от которой никогда не оправится.
Мисани собиралась ответить, но услышала позади себя и оглянулась. Зан шагал между трупами. Он смотрел только на…
— Люция?
Она подняла голову, услышав его голос, но не больше.
— Люция? — повторил он. Она повернулась к нему. Лицо и волосы — в красном.
Зан прерывисто вздохнул. Она медленно поднялась на ноги.
Они смотрели друг на друга.
И она раскинула руки. Кровь Заэлиса измазала ее ладони. Нижняя губа Люции задрожала, и лицо исказилось от рыданий. Зан бросился к ней и стиснул в объятиях, и Люция отчаянно вцепилась в него. Ее хрупкое тело дрожало. Они стояли обнявшись среди дыма, горя и смерти, отец и дочь, и годы тоски друг по другу заставляли их сжимать руки еще крепче.
Глава 37
Кайку пошевелилась и открыла глаза, щурясь от яркого полуденного солнца. Тело ныло, высохшая одежда царапала кожу. Рядом слышался негромкий разговор костра. Пахло жареным мясом. Кайку лежала на каменистой земле в неглубокой ямке, с трех сторон окруженной скалами. Ее мешок лежал под головой и играл роль подушки. Воздух был неподвижным и тихим: ни насекомых, ни птиц. За несколько недель она привыкла к этой тишине. Значит, колдовской камень еще близко.
Она поспешила сесть, но невольно поморщилась: болезненно напряженные мышцы явно не желали такого поворота дел. Тсата склонился над костром.
— Не напрягайся, — посоветовал он. — Ты еще очень слаба.
— Где мы? — Кайку попыталась задать вопрос, но в горле так пересохло, что у нее получилось только слабое сипение. Тсата протянул ей бурдюк с водой. Кайку долго и жадно глотала благословенную влагу, потом заставила себя оторваться, глубоко выдохнула и повторила свой вопрос более внятно.
— В нескольких милях к западу от шахты. Думаю, мы в безопасности, по крайней мере, пока.
— А как мы сюда попали?
— Я тебя нес.
Кайку потерла лоб, стараясь сообразить. Теперь ей казалось, что кое-что она помнит, на грани сна и яви: вода, ее тянет куда-то в черноту, потом Тсата несет ее, как убитого оленя, на плечах.
— Мы выбрались из шахты тем же путем, что и попали внутрь?
Тсата кивнул.
— Мы поднялись в черпаке так высоко, как только могли, а потом я бежал с тобой на плечах. К счастью, наверху искаженных не было. — Он тепло ей улыбнулся. — Наверное, ты этого не заметила. Последнее усилие стоило тебе дорого.
Она фыркнула.
— Есть хочешь? — Тсата указал на костлявую тушку неизвестного зверя, которую жарил на вертеле над костром.
Она с улыбкой вздернула подбородок вверх — охамбское «да». Он взял дичь и сел рядом с ней. За последние часы они несколько раз промокли и высохли, и выглядели теперь соответственно. Тсата отделил от костей кусочек мяса и протянул Кайку, она отбросила с лица непокорную челку и приняла пищу. Ели молча. Тсата погрузился в свои мысли, а Кайку просто радовалась тому, что жива, солнечному теплу на щеках и вкусу жареного мяса.
Она чувствовала глубокое успокоение. Внутри ослабло некое напряжение, о котором она даже не подозревала. Они уничтожили колдовской камень, нанесли ткачам такой удар, на какой до сих пор ни у кого не хватило мужества и сил. Кайку предстоит пройти еще долгий-долгий путь, прежде чем ее клятва Охе будет исполнена. Но на данный момент она сделала достаточно. Она так долго прозябала в бездействии, и хотелось ей только одного — делать что-нибудь, что угодно, лишь бы не играть в любимую игру Заэлиса и Кайлин — в прятки. Она сделала и не имела права требовать от себя сейчас большего. К ней вернулась вера в себя.
И более того. Она — уже не та Кайку, которая с разбитым сердцем уходила из Провала несколько недель назад. Прежняя Кайку — наивное существо — ничего не знала о силе, сокрытой в ней. Она могла обращаться с ней только как с дубиной и едва умела ее обуздывать. Но обстоятельства требовали от нее все новых усилий, она использовала кану так, как никогда прежде не пробовала и даже не подозревала о подобных возможностях. И каждый раз справлялась. Не имея ни соответствующих знаний, ни опыта, победила демонов, очистила тело человека от яда и спасла ему жизнь и — самое невероятное! — она одержала победу над ткачом. Эта победа, конечно, едва не обернулась поражением… но все-таки была победой!
Кайку часто удивлялась, почему Кайлин столько с ней возится. Любой другой учитель давно бы от нее отказался. А теперь она знала. Кайлин говорила много раз, но природное упрямство мешало Кайку это услышать. Пока она сама не поняла, что Кайлин права. У нее необычайный дар обращения с каной. И ее возможности — безграничны. О боги, да с ее помощью можно творить такие вещи…
Кайку всегда была слишком нетерпелива и непоседлива, чтобы посвятить себя многолетнему обучению в Красном ордене, и поэтому с радостью разбрасывалась своим талантом, выполняя мелкие поручения, которые, по сути дела, мог бы выполнить любой другой человек. Но последние недели показали ей наконец, что кана — больше, чем оружие. А еще она поняла, что обладать силой и не уметь ей пользоваться — хуже, чем вообще ничего не