день.
А между тем, Островам достался лишь слабый пинок от катастрофы, разнесшей побережье Ланда.
Береговая линия Ожерелья не походила даже на поле битвы. Деревья, камни и песок смешались в первобытный хаос, Море отступило, унося обломки. До горстки людей Море не дошло, они по-прежнему жались друг к другу в зарослях, словно клубок мышат. Лан первым заговорил, когда утихли волны. Срывающимся голосом прошептал: — Что это было? — Гнев Алтимара, — ответил Наэв, поднимаясь на ноги. — Кара нам за раздоры, за жестокость, — взглядом пригвоздил к земле Норвина. — Месть за Жрицу. Наказание за то, что не услышали ее слов. — А что же с нашими семьями на Большем?? К Дельфине обратились умоляющие взгляды — должно быть, и на Ариду так смотрели. Было ли не по себе древней колдунье за то, что не в ее власти поступки богов? Дельфине отчаянно хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Она тихо сказала, что на Большем все живы. Насколько она могла судить по высоте волн, Больший не должен был сильно пострадать. Растерянным людям всегда нужен Выбранный Главарь. Лан молчаливо признал право Наэва решать, Норвина трясло от пережитого, он готов был подчиниться кому угодно. Алтим оказался самым крепким орешком. Реальность постепенно вступала в свои права, и Лан задал вопрос о предателе: — Что же теперь, братья? Что с этим будет? Дельфина молча сняла с себя ножны с Акульим Зубом и закрепила на поясе Теора, возвращая ему амулет сына Островов. Сказать ей было больше нечего. Она сделала то, что должна, и победила… наверное. Но чувствовала себя выпотрошенным цыпленком. И едва ли это чувство когда-нибудь пройдет. Невозможно упросить бывших стражей помочь убийце, и Наэв не просил, а приказал: — Алтимар не желает его смерти, а Совету теперь не до него. Взгляните на берег — столб унесло в Море. Значит, он мертв. А вы ничего не видели. — Неужели Господин Морей хочет его пощадить? — Неужели мы должны солгать Отцам-Старейшинам? — Мы ничего не видели, — трясется Норвин. — Ничего…, ничего… Дельфине было больно признать, что из троих остался против нее лишь ее племянник. Но Алтиму еще больнее. Теор для него конченый мерзавец, а идеалы Острова Леса непререкаемы. Какого же выбирать между гневом морского бога и гневом Общины, между памятью убитой матери и Дельфиной, что была ему, как мать! Алтим совсем запутался. Наэв положил ему руку на плечо и заговорил: — Суд над предателем едва не перешел в бунт. Представь теперь суд над амулетом Островов. После всех бедствий, перед неизвестным будущим. Чем это закончится? Сколько человек назовут ее отступницей и злой колдуньей? А сколько вспомнят, как Дельфина умоляла не гневить Алтимара жестокой казнью? Их будут тысячи — тех и других. Как поступить Арлигу, которого и без того винят во многом? Что бы он ни решил, половина тэру останутся недовольны. И все вооружены, злы и напуганы. Я не знаю, что сделает с нами Господин Морской, если его Жрицу осудят на смерть. Но точно знаю, что вслед за судом над ней мы начнем убивать другу друга. Регинцам на радость. Подумай, Алтим. На Островах уже были такие времена. Лан первым согласился: — Мы будем молчать. Но этого не достаточно. — Клянитесь! — потребовал Наэв. — Ну же! Они подчинились. Наконец, сквозь зубы произнес и Алтим: — Слышит Алтимар и слышат мои братья — я никогда не расскажу о том, что здесь произошло. Клятва, данная у Моря, как само Море, вечна. Дельфина знала, что отныне не сможет в глаза смотреть мальчику, который вырос у нее на руках. — Спасибо вам, тэру, — произнес Наэв очень тепло. Только Лан кивнул в ответ. — Теперь уходите и забудьте обо всем. Проследив за взглядами бывших стражей, Дельфина догадалась, чем они утешат свою совесть. Алтим и Лан смотрели с надеждой на ручеек крови изо рта предателя, гадали: течет изнутри — тогда он точно не жилец — или там просто выбиты зубы? Они не спросят, что стало с Теором, но будут верить, что забили его до смерти. Алтим шевельнул помертвевшего Норвина, заставил подняться. Трое исчезли в зарослях. Лодка их наверняка не уцелела, им предстояло самим решить, как выбраться с Ожерелья. А что все-таки делать с Теором? Дельфина неуверенно изложила прежний план: Остров Обрядов, затем Меркат. Сама понимала, что это смешно. — Сестренка, русалка, вроде тебя, до Мерката и вплавь доберется. А всем остальным не под силу пройти на лодке зимнее Море. До весны он останется на Островах. Да он и не встанет до весны. Если только он человек, — добавил Наэв. — Сын Алтимара, быть может, уже завтра встанет — я не буду удивлен. Скрыть Теора на несколько месяцев? Невозможно! Наэв пожал плечами — все возможно, если надо. Дельфина ему поверила. Интересно, пришел ли он в Бухту Призраков, надеясь только на ее предсказание? Зная брата, Дельфина в этом сомневалась. Она еще задаст ему этот вопрос, а в ответ, наверное, услышит, что другой выход есть всегда. Дельфина по-прежнему не вспомнила более укромного места, чем Остров Обрядов. Не знала еще, что вот-вот будет этим Островом распоряжаться. Уже завтра Арлиг будет умолять ее говорить перед тэру. На Большом Совете ей поверят, словно посланнице богов, в одночасье она станет Матушкой-Старейшиной. Ее слова будет достаточно, чтобы уничтожить Арлига — и, разумеется, она не произнесет этого слова. “Вы верите мне, — скажет она Общине. — Значит, я не вправе врать. Отдам ли я Островам свою жизнь, как велит долг каждому из нас? Да! В каждом рейде я была к этому готова. Но долг Старейшины больше. Отдам ли я Островам самое дорогое, своих детей? Да избавит меня Алтимар от такого выбора. Почему же вы верите мне и сомневаетесь в Старейшине, что выбор уже сделал? Кто из вас забыл Зеленую Долину и дочерей Арлига?”. “Я не рождена для власти, — скажет она Арлигу наедине. — Зачем стремиться к тому, с чем все равно не справлюсь? Тут все ясно. Вам с Терием править, а мне быть символом.” Арлиг в ее искренность не поверит — не такой он человек, чтобы уметь доверять. Через два дня Тиба, наконец, назовет имя новой Мудрой. По воле богов или Тины, проводившей обряд, девочка назовет Дельфину. Другим Жрицам Дельфина просто прикажет держаться подальше от Грота Мары. — Весной, — сказал Наэв, — пусть убирается в Меркат. Или куда знает, — встряхнул Теора: — Слышишь? Лучше подохни. Но, если выкарабкаешься, где бы ни был, вспоминай Дельфину и что она для тебя сделала, прежде, чем еще что-то натворить со своей проклятой жизнью. Теор не чувствовал, как сестренка его растирает, пытаясь согреть. Он не видел волн и не слышал, как решилась его судьба. Он все еще был по ту
Береговая линия Ожерелья не походила даже на поле битвы. Деревья, камни и песок смешались в первобытный хаос, Море отступило, унося обломки. До горстки людей Море не дошло, они по-прежнему жались друг к другу в зарослях, словно клубок мышат. Лан первым заговорил, когда утихли волны. Срывающимся голосом прошептал: — Что это было? — Гнев Алтимара, — ответил Наэв, поднимаясь на ноги. — Кара нам за раздоры, за жестокость, — взглядом пригвоздил к земле Норвина. — Месть за Жрицу. Наказание за то, что не услышали ее слов. — А что же с нашими семьями на Большем?? К Дельфине обратились умоляющие взгляды — должно быть, и на Ариду так смотрели. Было ли не по себе древней колдунье за то, что не в ее власти поступки богов? Дельфине отчаянно хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда. Она тихо сказала, что на Большем все живы. Насколько она могла судить по высоте волн, Больший не должен был сильно пострадать. Растерянным людям всегда нужен Выбранный Главарь. Лан молчаливо признал право Наэва решать, Норвина трясло от пережитого, он готов был подчиниться кому угодно. Алтим оказался самым крепким орешком. Реальность постепенно вступала в свои права, и Лан задал вопрос о предателе: — Что же теперь, братья? Что с этим будет? Дельфина молча сняла с себя ножны с Акульим Зубом и закрепила на поясе Теора, возвращая ему амулет сына Островов. Сказать ей было больше нечего. Она сделала то, что должна, и победила… наверное. Но чувствовала себя выпотрошенным цыпленком. И едва ли это чувство когда-нибудь пройдет. Невозможно упросить бывших стражей помочь убийце, и Наэв не просил, а приказал: — Алтимар не желает его смерти, а Совету теперь не до него. Взгляните на берег — столб унесло в Море. Значит, он мертв. А вы ничего не видели. — Неужели Господин Морей хочет его пощадить? — Неужели мы должны солгать Отцам-Старейшинам? — Мы ничего не видели, — трясется Норвин. — Ничего…, ничего… Дельфине было больно признать, что из троих остался против нее лишь ее племянник. Но Алтиму еще больнее. Теор для него конченый мерзавец, а идеалы Острова Леса непререкаемы. Какого же выбирать между гневом морского бога и гневом Общины, между памятью убитой матери и Дельфиной, что была ему, как мать! Алтим совсем запутался. Наэв положил ему руку на плечо и заговорил: — Суд над предателем едва не перешел в бунт. Представь теперь суд над амулетом Островов. После всех бедствий, перед неизвестным будущим. Чем это закончится? Сколько человек назовут ее отступницей и злой колдуньей? А сколько вспомнят, как Дельфина умоляла не гневить Алтимара жестокой казнью? Их будут тысячи — тех и других. Как поступить Арлигу, которого и без того винят во многом? Что бы он ни решил, половина тэру останутся недовольны. И все вооружены, злы и напуганы. Я не знаю, что сделает с нами Господин Морской, если его Жрицу осудят на смерть. Но точно знаю, что вслед за судом над ней мы начнем убивать другу друга. Регинцам на радость. Подумай, Алтим. На Островах уже были такие времена. Лан первым согласился: — Мы будем молчать. Но этого не достаточно. — Клянитесь! — потребовал Наэв. — Ну же! Они подчинились. Наконец, сквозь зубы произнес и Алтим: — Слышит Алтимар и слышат мои братья — я никогда не расскажу о том, что здесь произошло. Клятва, данная у Моря, как само Море, вечна. Дельфина знала, что отныне не сможет в глаза смотреть мальчику, который вырос у нее на руках. — Спасибо вам, тэру, — произнес Наэв очень тепло. Только Лан кивнул в ответ. — Теперь уходите и забудьте обо всем. Проследив за взглядами бывших стражей, Дельфина догадалась, чем они утешат свою совесть. Алтим и Лан смотрели с надеждой на ручеек крови изо рта предателя, гадали: течет изнутри — тогда он точно не жилец — или там просто выбиты зубы? Они не спросят, что стало с Теором, но будут верить, что забили его до смерти. Алтим шевельнул помертвевшего Норвина, заставил подняться. Трое исчезли в зарослях. Лодка их наверняка не уцелела, им предстояло самим решить, как выбраться с Ожерелья. А что все-таки делать с Теором? Дельфина неуверенно изложила прежний план: Остров Обрядов, затем Меркат. Сама понимала, что это смешно. — Сестренка, русалка, вроде тебя, до Мерката и вплавь доберется. А всем остальным не под силу пройти на лодке зимнее Море. До весны он останется на Островах. Да он и не встанет до весны. Если только он человек, — добавил Наэв. — Сын Алтимара, быть может, уже завтра встанет — я не буду удивлен. Скрыть Теора на несколько месяцев? Невозможно! Наэв пожал плечами — все возможно, если надо. Дельфина ему поверила. Интересно, пришел ли он в Бухту Призраков, надеясь только на ее предсказание? Зная брата, Дельфина в этом сомневалась. Она еще задаст ему этот вопрос, а в ответ, наверное, услышит, что другой выход есть всегда. Дельфина по-прежнему не вспомнила более укромного места, чем Остров Обрядов. Не знала еще, что вот-вот будет этим Островом распоряжаться. Уже завтра Арлиг будет умолять ее говорить перед тэру. На Большом Совете ей поверят, словно посланнице богов, в одночасье она станет Матушкой-Старейшиной. Ее слова будет достаточно, чтобы уничтожить Арлига — и, разумеется, она не произнесет этого слова. “Вы верите мне, — скажет она Общине. — Значит, я не вправе врать. Отдам ли я Островам свою жизнь, как велит долг каждому из нас? Да! В каждом рейде я была к этому готова. Но долг Старейшины больше. Отдам ли я Островам самое дорогое, своих детей? Да избавит меня Алтимар от такого выбора. Почему же вы верите мне и сомневаетесь в Старейшине, что выбор уже сделал? Кто из вас забыл Зеленую Долину и дочерей Арлига?”. “Я не рождена для власти, — скажет она Арлигу наедине. — Зачем стремиться к тому, с чем все равно не справлюсь? Тут все ясно. Вам с Терием править, а мне быть символом.” Арлиг в ее искренность не поверит — не такой он человек, чтобы уметь доверять. Через два дня Тиба, наконец, назовет имя новой Мудрой. По воле богов или Тины, проводившей обряд, девочка назовет Дельфину. Другим Жрицам Дельфина просто прикажет держаться подальше от Грота Мары. — Весной, — сказал Наэв, — пусть убирается в Меркат. Или куда знает, — встряхнул Теора: — Слышишь? Лучше подохни. Но, если выкарабкаешься, где бы ни был, вспоминай Дельфину и что она для тебя сделала, прежде, чем еще что-то натворить со своей проклятой жизнью. Теор не чувствовал, как сестренка его растирает, пытаясь согреть. Он не видел волн и не слышал, как решилась его судьба. Он все еще был по ту