очередь за таблеткой амнезиака.

Однако на момент расследования и тщательных поисков, мы лишь могли догадываться с чем имеем дело. Зона 112 — достаточно важный узел в системе Фонда, но у нас нет ресурсов для борьбы с аномалиями, способными стереть реальность в порошок.

Передавая из поколения в поколение свои тайные знания, истинный смысл которых был давно безвозвратно утрачен, эти люди случайно открыли проход в иной мир. Самое удивительное в том, что у них не было высокотехнологичных измерительных приборов или мощной вычислительной техники. Наоборот, они всячески отвергали любые плоды прогресса, в угоду своим преданиям и опыту предков. У них была только старославянская азбука и обрывочные сведения о мирах, соседствующих с нашим, сдобренных чушью на тему древнеславянской веры и теми самыми руническими символами, которые мы видели на деревьях. К сожалению, этих «знаний» оказалось более чем достаточно для того, чтобы устроить событие типа Existential Keter — угроза существованию реальности. Это как если бы дикарям дали атомное оружие, объяснили, как им пользоваться, но не предупредили о возможных последствиях.

Последнее поколение староверов именовало себя Светоносцами. Они были уверены в том, что их предназначение — привести в наш мир богов, которых возгордившиеся нечестивые люди обрекли на вечное забвение. Возможно, будь на моём месте доктор Марш, он бы первым делом позаботился о том, чтобы тела сектантов доставили в Фонд в цинковых ящиках, но я честно полагал, что действую в общих интересах, пытаясь узнать больше об очередной организации, связанной со сверхъестественным. И я, конечно же, крупно облажался.

Мы схватили их, когда они готовились провести заключительный обряд.

Из-за того, что резы не могли дать требуемого эффекта, они собирались принести в жертву человеческую жизнь, — старый, как сама жизнь и надёжный, как сотрудник класса D, способ запустить конец света. Поэтому, увидев, как мы выходим из леса, их чародей перерезал горло маленькой девочке, к тому времени уже спокойно лежащей на алтаре из камня. Пока наш врач предпринимал попытки остановить кровотечение, мы крутили и допрашивали всех и каждого, кто был застигнут нами в лесу. Их было около тридцати человек. Семеро были детьми. На пороге стояло мрачное будущее, готовое вынести входную дверь с ноги.

В течение получаса мы добились признания от их вожака, — бородатого, не слишком чистоплотного, мужчины лет семидесяти. На вопрос, как же они надеялись выжить при обряде, убивающим всё население планеты, он лишь кивнул на самодельные амулеты, бережно уложенные вокруг алтаря. Один из этих амулетов был надет на самого вожака, что объясняло его спокойствие в момент, когда сердце девочки остановилось, запустив цепочку чудовищных сверхъестественных реакций. Крича что-то на старославянском, сектанты принялись вырываться из рук оперативников. Оттолкнув меня, старик пытался их перекричать, указывая на амулеты. В попытке остановить его, я схватился за его одежду. Раздался треск рвущейся ткани, и шаман, потеряв равновесие, упал. На минуту мы оба замерли, глядя на амулет, оставшийся в моих руках…

Щелчок таймера вывел Евгения из состояния ступора. Стрелка на циферблате показывала, что у него осталось всего пятнадцать минут. Стряхнув с себя остатки оцепенения и утерев слёзы, молодой человек выпрямился, и в два широких шага преодолел расстояние от двери до стола. Устроившись за аппаратом, он снова огласил комнату стуком металлических штифтов…

Когда я открыл глаза, то подумал, что ослеп. Невозможность сделать вдох из-за неимоверного давления атмосферы, внушила мне мысль, что я умер, но секунду спустя передо мной зажёгся свет. Не так давно до биологов Фонда дошло, что отверстие на передней части головы служит своего рода прожектором. Сеть голубых сосудов, берущих начало от странного органа внутри грудной клетки, рождающего свет — яркий, чрезвычайно плотный, и такой же осязаемый, как дуновение ветра. Их мир состоял из очень густой, лишённой привычного нам солнечного освещения, среды. Теряясь в парах потустороннего эфира, я беспорядочно махал руками, пытаясь определить, где верх, а где низ в этом чуждом пространстве. И вдруг, увидел свет. Метрах в десяти передо мной плавал «светлячок». Луч, рвущийся из недр пасти, которая никогда не закрывается, был так насыщен энергией, что, коснувшись моей кожи, причинял мне боль. Рукава моей некогда белоснежной рубашки тлели, бледная кожа на шее покрылась волдырями. Я поспешил увернуться, насколько это было возможно. Спустя несколько секунд, свет погас, и я снова очутился наедине с самим собой, всё также не имея возможности вдохнуть. Я был настолько поражён, что даже забыл о том, что если я пробуду в этом мире дольше двух минут, то непременно задохнусь. Мои лёгкие, после десяти лет непрерывного злоупотребления табаком, явно не ожидали подобного поворота событий.

Но секунды шли, и вот свет зажёгся опять. На этот раз голова ближайшего светлячка была направлено в другую сторону, и я мог видеть, как он плавно двигает своими чёрными конечностями, описывая вокруг себя круги. Я наблюдал как вокруг нас, вдали, в ответ на его огонь зажигаются мириады других огней, столь многочисленных, что мне показалось, будто я плаваю среди звёзд. Любопытные взгляды, представленные сверхъестественным светом, устремлялись на меня с тем же удивлением и недоверием, с каким я когда-то смотрел на их истерзанные останки.

Секунды шли, в груди горело всё сильнее и сильнее, а я по прежнему неподвижно смотрел, как вслед за крохотными белыми точками вдали, загораются огни, носители которых были настолько огромны, что своими лучами могли бы сжечь тысячи солнц.

«Вот они, — подумал я, ощущая, как между эфиром и кожей проползают мурашки, — Боги этого мира!»

Пространство вокруг меня становилось всё ярче. Я уже был готов быть сожжён заживо их огнями, готов был сделать вдох и наполнить лёгкие вязкой ядовитой атмосферой, но внезапно всё пропало. И я снова подумал, что умер. И снова открыл глаза.

Я был ровно в том же месте, с амулетом в руке, но люди вокруг меня были мертвы. Прошло всего полторы минуты, их тела были такими же тёплыми, но они не шевелились. Я поднял глаза к небу и у меня подкосились ноги. Упав на перегнивающую листву, я молча наблюдал, как на небе зажигаются три новых солнца.

Мчась по коридорам учреждения, заполненными телами моих коллег, я перемещался от одного кабинета к другому, стараясь не смотреть на их лица. Где-то час я тщетно пытался дозвониться до управляющих в столице, затем до знакомых докторов в зарубежье, наконец до совета членов О5 — высшего звена руководства, но