темы, в которой, видать, разбирался не хуже любого специалиста с дипломом.

— Не было. Я так старался, делал комплименты, вызывал на беседу, но она ушла в себя… Отказала. Отвернулась к стене. Так и пролежали до утра.

— Зачем пришла тогда? — хмыкнула Ляля.

— Таблетку прими, — предложил Пауль.

В обновленном мире вопрос избавления от сексуальной неудовлетворенности решался просто, как и многие другие.

— Две принял. Все равно тошно…

— Артём, прошу: не обижайся на меня. Но я тебе говорила и раньше, что так может случиться. Ты потеряешь с ней время. Кто-то у нас выдумал, что всем женщинам нужно восхищение и преклонение… — начала Ляля.

— Всем известно, что это так, — сказал Артём.

— Да ничего подобного! Я бы легко променяла все ваше дурацкое преклонение на хорошее отношение, тепло и то, чтобы меня ценили!.. И не стала бы отказываться от секса по выдуманным причинам… А я не стыжусь этого, — она дала символического тумака Паулю, который удовлетворенно кивал. — Если говорить уж совсем честно, у твоей Дины явные признаки маниакально-депрессивного синдрома.

Оба мужчины наморщили лбы, будто она апеллировала к хиромантии.

— А что? Это так!

— Если ты прошла курс по истории психиатрии, это не значит, что нужно пугать людей теориями четырехсотлетней давности, — проговорил Пауль. — Теперь всем известно, что это не заболевание, а особенность характера.

— Я не согласна!..

— Ты вечно умнее всех, — проворчал бывший муж.

— Нет. Я просто мыслю самостоятельно.

— В терминах Средних веков! — так назывались ныне XX–XXI века. Темное время… — Хотя насчет секса она не врет, — продолжил Пауль. — Подтверждаю: с ней было проще и лучше, чем со многими. Если бы ты не отказалась от детей…

— Я не отказывалась от них! — жарко воскликнула Ляля.

— Мне уже тридцать два, — прервал Артём экс-семейные разборки. На тему возраста его навели слова о детях. — Я не просто не создал семью и не обзавелся двумя до тридцати, я провалил еще один шанс. Я — социальный аутсайдер!

— Мне тридцать три! — воскликнула Ляля. — И я тоже аутсайдер! А Пауль вон добился своей двойни и хорошей должности в придачу, а теперь ноет, что моя башка перед циклом!.. — она увидела, что ее бывшая половина скривилась от физиологических подробностей. Их, в отличие от секса, обсуждать ныне было не принято. — Ты уверен, что нужно следовать логике, которая лишь потому логична, что написана в официальных рекомендациях и перемалывается между всеми языками, как истина в последней инстанции?!

— Я пошел, — Пауль поднялся. — Странно, что мы вообще это обсуждаем, Лола. Такие вопросы для психологов.

— Я тебя за собой не тащила, ты сам пришел, — напомнила она. Он порой называл ее Лолой, так как в удостоверении личности Ляльки красовалось гордое «Лолита Кёрнер», однако только когда хотел подчеркнуть серьезность своих слов. Сама она яро открещивалась от этого обращения.

В ухе у Ляльки завибрировал микрокомпьютер, он же чип, какие круглосуточно присутствовали в жизни всех современных людей, служа им телефоном, книгой, газетой, банковской картой и прочим и выводя самое важное на воздух прямо перед глазами, словно на монитор. Она встала на ноги, торопясь на совещание отдела социальной политики, где проводила свои будни. Подобные подразделения имелись в каждой уважающей себя многопрофильной корпорации, к коим относился и «Новый мир», и включали в себя многочисленных сотрудников, занимающихся всевозможными задачами, связанными со взаимодействием с обществом. Возможно, Лялькина нелюбовь к официальным бумагам по демографии и прочим житейским вопросам объяснялась тем, что она видела их слишком часто. Или же чем-то другим… Во всяком случае, как профессионал она была хороша и строго соблюдаемое в идеальном мире право на свободу слова не давало ее в обиду.

— Мне пора. Ты только не делай резких движений и не вздумай жениться на ком попало, только потому что тебе тридцать два. И из-за секса слишком сильно не переживай. Не все женщины такие «трепетные», уж поверь, — Ляля потрепала коллегу за ухо.

— Да я о нем и не думаю, — ответил Артём.

В это мгновение на небосклоне перед зданием офиса зажегся виртуальный экран, и на нем отобразилось прекраснейшее лицо председателя комитета регионального отделения ООН.

— Добрый день, дорогие жители наших чудесных городов! С вами вновь Адель, призывая вас к состоятельности во всех делах и трудам ради ближних рук не покладая…

Высшая власть в регионе, умнейшая женщина своего времени, которой едва исполнилось тридцать. Ее улыбка была завораживающей и казалась неестественной, волосы — темные, длинные, гладкие, а глаза — будто подсвечены изнутри, черные, переливающиеся невероятными бликами, начиная от фиолетового и заканчивая бордовым.

«Словно у жертвы генетического эксперимента», — подумала про ее взгляд Ляля, а вслух шутливо сказала:

— Слюнки-то вытри!.. Завтра еще насмотришься на нее вживую.

Ляля ушла, вся мощная, упругая и при этом стройная. Она намекала на запланированную лекцию несравненной брюнетки в здании их корпорации.

Артём слабо вник в официальную речь, которыми тут потчевали довольно часто, и подумал, что Адель, наверняка, начнет говорить о передовых исследованиях, и народу в аудиторию набьется прорва. У нее всегда блестящие выступления. Экран выключился, и он понял, что и ему пора за работу.

Лялька, она у них такая неформатная. Но штатных психологов он действительно не любил: они заставляли его чувствовать себя еще большим неудачником. Все как один начинали сеанс со ссылок на бумаги Всемирной организации здравоохранения (она же ВОЗ) о необходимости рождения детей до тридцати, на социальную концепцию ООН, на наставления единой официальной Церкви — да-да, она сделалась таковой и к ней принадлежали 99,9 % населения. Религия обрела характер близкий к светскому гуманизму, сохранив некие молитвы и обряды. Собственно, на этом психологическая помощь и оканчивалась.

Поэтому для переживаний бедному менеджеру с бархатными глазами оставались лишь уши его слегка чокнутой подруги, рядом с которой, как голодный кот, терся страдающий от недостатка интима в новом браке бывший муж. Таблетки, отбивающие желание, которые Пауль так уверенно советовал, были, видно, бессильны перед искрами, во все стороны разлетавшимися от Ляльки.

Будто Артём сам не хотел выполнить эти рекомендации, будь они прокляты!

С первой девушкой он встречался четыре года. Но она «временно» отказывалась вступить с ним в брак, желая, «пока еще достаточно молода», «погрузиться