безопасности, но, кто знает, надолго ли. До очередного отказа от обязательств? И как объяснить ей, что Денис — вовсе не добрый малый с солидным кошельком и заполненными до упора банковскими счетами. Для неё он является женихом дочери. Даже смешно. Только недавно она думала, что никогда не выйдет замуж. Выходит, всё же выйдет. Пусть и посмертно. Вряд ли Ден и вправду собрался окольцевать клиентку, нарушившую сделку. Ей в принципе непонятно, на кой ляд он разыграл весь этот спектакль. Мог просто отправить людей, а не строить непонятные планы.

Даже удивляет, насколько просто мама приняла в семью заражённого. Их боялись, восхваляли, порицали, ненавидели, обожали. Но никто и никогда не хотел бы связать с таким свою жизнь. Слишком много «но». Они возникли из ниоткуда. Ходили разные теории в интернете, поиском чего Ника и занялась, погрузившись в гугл с головой. Ранее её не то чтобы подобное не интересовало, пожалуй, было не до того, чтоб шерстить форумы. Работа, дом, ребенок, больницы. И всё по новой.

Говорили, что это результат неудачного эксперимента, говорили, что новые таблетки от рака сработали как-то не так… Много чего говорили. Но никто не знал правды. Вернее, те, кто знал, держали рты на замке.

Речь не о книжных вампирах, глотающих кровь литрами. Вовсе нет. Эти существа питались эмоциями, пожирали их, пока от человека не оставалась лишь пустая оболочка.

Ника думала, что с неё нечего взять. До недавних пор. Нет, её не заполнила огромная необъятная любовь к дочери разом, прорвав плотину, не делась никуда и пустота. Склеп в её душе лишь немного приоткрыли, впустив туда свежий воздух. Но и это уже прорыв. Так бы сказал лечащий врач. Врач, вообще, много чего говорил. Да всё без толку.

Последняя статья сообщала о том, что собственных чувств заражённые не имели, зато с лихвой компенсировали это поглощением чужих. То-то и оно, что в последний год люди в метро больше напоминали восковых безразличных ко всему кукол. И правительство ничего с этим поделать не могло. Из-за разросшегося влияния вампиров, из-за их связей, денег, да много из-за чего. Они залезли в верхушку в первую очередь. Таким темпом вскоре город станет похож на накрытый к обеду праздничный стол. Если, конечно, уже «не».

Её мучает мигрень, Ника идёт к кухонному шкафчику и достаёт знакомую упаковку обезболивающих таблеток. Глотает сразу две, чтоб наверняка. Вода течёт в горло, но не увлажняет. Его дерёт от сухости, будто при болезни ангиной. Будто высыпали в рот сотни маленьких осколков от хрустальной вазы, которую мама разбила на той неделе.

До встречи остаётся ещё шесть часов или около того, ей нужно хоть немного поспать. Светка останется с добродушной соседкой — старушкой Лилией, так ей будет хотя бы чуточку легче держать себя в руках. Ей страшно так, как давно уже не было. Страшно до тремора в острых коленках и учащённого сердцебиения где-то в висках.

Хуже того: короткий беспокойный сон, где Ден насмешливо смотрит на неё своими тёмными глазами, не помогает. Совсем. Она просыпается вся в поту, ощущая, как мерзко липнет к телу мокрая футболка с истёртым логотипом малоизвестной фирмы трикотажа.

Лилия Александровна забирает Светку в половину десятого. Охает, причитая о том, что девочке следует прикупить новые вещи, смотря на штанишки, из которых та явно выросла. Ника не спорит и обещает забрать дочь, как освободится.

— А с Валей что? — спрашивает старушка, заправляя за ухо седую прядь.

— Операция у неё. Простите, что так внезапно. Я помогу потом с огородом, — натянуто улыбается Ника, не желая вдаваться в подробности о появлении «жениха».

— Так у вас ж денег нет! — бестактно удивляется Лилия Александровна, поглядывая то на Светку, то на неё. А она отводит стыдливо глаза. Денег у неё и вправду нет.

— Дачу продали, — придуманное наспех оправдание звучит, пожалуй, не совсем плохо. Несмотря на то, что дачи у них никогда не водилось. — Мама все равно не ездит, здоровье, сами понимаете.

Старушка кивает и, наконец, отстает. А Ника треплет Светку по макушке, выходит из подъезда и садится в такси. Автомобиль тормозит у совершенно другого адреса, не того, где они были вчера. Из чего она делает вывод, что апартаменты не были личным жильём Дена.

На входе её встречает деловой мужчина в костюме. Он придирчиво оглядывает растянутое худи, кожанку, джинсы с кедами и совершает звонок, после чего её все же пускает. К сожалению. Наверное, она бы даже обрадовалась, если б развернули, это дало бы какую-никакую, но отсрочку.

Отсрочки не будет. Она понимает это, когда секретарша открывает перед ней дверь в его кабинет. Ден поднимает на неё острый взгляд совсем как во сне, уголки его губ едут в стороны в кривой дежурной улыбке.

— Здравствуй, Вероника.

Помещение обставлено минималистично: кроме большого письменного стола и пары стеллажей там ничего и нет. Серые стены, тёмный паркет. Он вновь смотрит на документы, ставит размашистую подпись, закрывает толстую папку и отодвигает в сторону. Её циклит на его длинных пальцах, которые в следующую минуту могут сойтись удавкой на её шее. Нике хочется выть, лишь бы скорее это закончилось. Чего тянуть? От неспешности его движений сводит желудок, подталкивая скромный завтрак из овсянки и кофе к горлу. Но когда Ден переключает внимание на неё, становится только хуже. Его взгляд вонзает дюжину иголок в её тело, вгоняя самую крупную под рёбра — точно в сердце. Акупунктура даёт обратный эффект: вместо терапевтического — летальный. Так ей кажется, когда пульс замирает на миг, чтобы через секунду пуститься вскачь снова.

Он прокручивает ручку в пальцах прежде, чем вынести виновной приговор, но Ника не в зале суда. Не будет смягчающих или присяжных. Да и там ей с лёгкой руки выдали бы минимум «десятку» за соучастие в убийстве.

— И что мне с тобой делать? — спрашивает он, расслабленно откидываясь на спинку кресла. Она закусывает губу и молчит, потому что вряд ли от неё ждут ответа. — Ника, Ника, вот скажи: что непонятного было в моём вопросе о взвешенности решения?

Глаза замирают на синем галстуке, затем поднимаются к идеально выбритому лицу. Она шумно сглатывает. Сейчас его радужка карего цвета, но совсем недавно была иной. Она помнит багряные капилляры, заполнившие белок, точно линзы надел или загнал шприцом кровь прямо в яблоко. Жуткое зрелище.

— Я не могу, — говорит она, сжимая — разжимая кулаки. Ника уже решила, что будет сопротивляться. Но что ему мешает убрать своенравную девицу, как недавно устранил Смирнова?

— Тебе было плевать на дочь. Что изменилось? — в бархатистом голосе звучит интерес, как заметная фальшивая нота в мелодии. Он весь соткан