загорелую руку и не спеша начала вертеть ею перед раскаленным солнцем, поочередно расставляя пальцы, чтобы лучики смогли проскользнуть к ее лицу. Ей это казалось забавным. По телу приятно разливалось отраженное тепло горячего песка, постепенно вгоняя его в приятную беззаботную нирвану, которая придавала наслаждение и легкую усталость. На Алису накатывался глубокий сон. Окружающий речной шум уже был недосягаем для ее сознания, оно все больше погружалось в темноту, так опасно засасывающую и в тоже время непреодолимо манящую своей глубиной. Алиса уже давно не видела сны, да и никогда их не запоминала. Сморенная июльским солнцем, не помня, как опустила веки, она очутилась где-то очень далеко отсюда. Сразу почувствовала себя странно; казалось, будто все самые страшные тайны мира вдруг разом разорвали свои оковы, и все пороки человечества, обнажив свою грязную пасть, выплеснулись наружу. Однако несмотря на острое ощущение смерти, Алисе почему-то было очень спокойно здесь, это место казалось ей давно знакомым. Она сделала глубокий вдох, но ничего не произошло — легкие не наполнились воздухом и продолжали бесшумно двигаться. Не переставая так “дышать” Алиса вдруг осознала, что вокруг слишком уж тихо и безветренно, и сделала вывод, что здесь видимо обонятельные, слуховые, тактильные и прочие ощущения для нее не работают, и скорее всего она находится тут как бы за незримым щитом.

Место, куда ее занесло, действительно было незаурядным. Во-первых, прямо перед нею возвышалась старая готическая церковь с жуткими фресками и скульптурами, изображающими человеческие страдания. Во-вторых, с боков свисали, как речная тина после отмели, ветви трухлявых ив. Когда Алиса подняла голову, откуда-то сверху на нее давило мутное серо-жёлтое небо, готовое вот-вот обрушиться на нее и затянуть в болото. Солнца под тяжелыми тучами было совсем не разглядеть, но один из его лучей все-таки прорезал жесть атмосферы и упал церкви на макушку. Оказывается, там был большой чугунный колокол, который Алиса сразу не заметила. С минуту луч скользнул по его верхушке, и тут колокол неожиданно двинулся с места и зазвонил, зазвонил так пронзительно и громко, что у Алисы заложило уши, и ей пришлось затулить их руками. Вокруг все замелькало от вибрации, церковь с ивами превратились в сплошное тёмно-серое пятно, которое постепенно растворялось в грохоте покуда не превратилось в пар и не улетучилось в бурлящее небо. Алису начало мутить от напряжения, она зажмурилась, и последней ее мыслью перед пробуждением было: “Так скоро?” …

Первые секунды она не могла понять, находится ли в реальности, или все еще идет сон. Вокруг продолжал стоять жуткий шум, но он был уже не такой, как во сне — он был более реальным и осмысленным. На реке шел дождь, и Алиса уже минут пять как лежала под его стеной. Резко все осознав, она подорвалась с земли, накинула на спину мокрое полотенце и зашлепала по вязкому песку к дороге. Выйдя из зарослей на асфальтированную трасу, она разглядела в метрах ста от себя ближайшее укрытие — полузаброшенную автомастерскую — и направилась туда. Пока бежала, из головы никак не выходил тот глупый кошмар; хоть Алиса была скептиком, что-то с этим сном было не так, но что конкретно ее беспокоило, она так и не смогла понять. Укрывшись под навесом, она отдышалась, встряхнула короткие волосы и принялась выкручивать мокрую одежу. Дождь не переставая тарабанил по алюминиевой крыше, на которой стояла выцветшая надпись: «Помой меня сам". Закончив приводить себя в порядок, Алиса облокотилась о металлический поручень возле входа, и, смотря вдаль сквозь мелкие, но быстрые водяные штрихи, задумалась о предстоящей поездке — недавнее событие на пляже ее уже не волновало. Настолько уйдя в себя, она совершенно не услышала и не заметила, что дверь автомойки бесшумно открылась, из нее вышел человек и тоже, упершись руками, уставился на дождь. Так он стоял пару минут, пока невзначай не повернул голову туда, где была Алиса, и не сконфузился. Увидеть у себя на пороге девушку в такую погоду было для него полной неожиданностью. Но она, видимо, была так погружена в свои мысли, что совсем его не замечала. Он выпрямился и, удивляясь самому себе, заикаясь, обратился:

— Прошу прощения, вам не холодно? — подумав, что это был глупый вопрос, ведь девушка стояла в одном купальнике промокшая с головы до пят, и от этого еще больше смутился, но было уже поздно. Алиса заметила человека, стоявшего рядом с ней и в недоумении смотрящего на нее, но нисколечко не смутилась, а лишь слегка удивилась.

«Что? На этой развалине еще кто-то работает?». Она смерила его своим обычным безразличным взглядом и коротко без запинки ответила:

— Нет, не холодно.

Не зная, что еще можно сказать в такой ситуации, человек снова облокотился, продолжая делать вид, что наблюдает за дождем, но теперь было как-то неловко стоять в комбинезоне рядом с раздетой девушкой, и он, будто что-то вспомнив, поспешно зашел внутрь. Девушка стояла неподвижно, не обращая внимание на происходящее. Тут человек снова появился на пороге только уже с дорожной спортивной курткой и ненавязчиво накинул ее Алисе на плечи.

— Так будет лучше, — и поспешно отошел в сторону.

Девушка оставалась такой же безразличной, как и раньше, даже не поблагодарив человека.

Снова в воздухе повисла тягучая «тишина». Наконец человек не выдержал и снова обратился к ней.

— Может зайдете внутрь? Я заварю кофе. Вам нужно согреться, — это было сказано на одном дыхании, так как он никак не мог понять, почему находится в такой идиотской ситуации.

Но ответ еще больше его шокировал.

— Я не пью кофе, — отрезала Алиса.

— Тогда может чай? Серьёзно, так и простудиться можно, — и сразу пожалел об этом: «И зачем я вставил это «серьезно».

— Если я соглашусь, Вы перестанете меня доставать вопросами?

— Что?…

«Она действительно так сказала, или мне послышалось? Кто ее вообще воспитывал».

— Сколько еще будете лезть не в свое дело?

Девушка повернула голову в другую сторону, но человек решил идти до конца. «Диалог» затягивался, и пора уже было что-то решать:

— Давайте все-таки зайдем внутрь. Там вам будет теплее и уютней переждать непогоду.

— Что ж…

Алиса сама отворила дверь и вошла первой. Она очутилась в темном длинном помещении, где пахло автомобильной резиной и машинным маслом. Зайдя за ней следом, человек указал на светлое пятно в конце мойки и провел ее туда — это был его рабочий, так сказать, кабинет. От яркого света газовой лампы Алиса сощурилась, а когда зрачки адаптировались к освещению, снова взглянула на человека, который уже ей порядком надоел. Снаружи,