на колени, а кисть руки переставил ближе к пентаграмме. И дядя указал.

Медленными дрожащими движениями Фридрих изобразил крест, перечеркнул пентаграмму. Я сглотнул засевший в горле ком и неуверенно пробормотал: «Хорошо, я уничтожу ее».

Положив книгу на место, отвез дядю обратно к окну, на этот раз он не сопротивлялся.

Вооружившись найденными в кладовой моющими средствами и шваброй, я спешно зашагал на чердак. Внутри засело мерзкое чувство страха, но льющийся из окон дневной свет придавал уверенности, затмевая ужас вчерашней ночи.

Я с трепетом в сердце приподнял люк, хотя в прошлый раз не закрывал его. В глубине души надеялся, что обитающая здесь тень попусту захлопнула его за мной, а не убежала бродить по дому.

Из просветов запыленного окна мелькали редкие лучи света, но их с лихвой хватало для видимости. Я осмотрелся по сторонам и открутил крышку средства для мытья кухонных плит. Как-то в детстве пролил его на руку, так с этого места сполз целый шмат кожи, как у змеи. На этот раз надел хозяйственные перчатки и вылил все содержимое бутылки на пол в том месте, где под пылью прятался рисунок. Густая жидкость с шипением расползалась, пенилась. Я подождал пару минут и стер ее шваброй. Теперь на чердаке вместо пентаграммы блестел один участок лакированного пола.

С облегчением от проделанной работы я спустился к дяде. И каково было мое удивление, когда застал старика неуверенно стоящим возле книжного шкафа. Его взгляд блуждал по надписям на корешках, не замечая меня. Я откашлялся в кулак. Голова старика медленно обернулась. На его лице красовалась легкая улыбка, но в глазах блестел непередаваемый страх.

— Дядя! — Я приблизился к нему. — Можешь объяснить, что за чертовщина здесь творится? Что с тобой?

— У нас мало времени, — с хрипом ответил Фридрих. — Помоги найти книгу.

Я встал напротив шкафа и задумчиво уточнил:

— Какую еще книгу?

— Об изгнании демонов. Она скоро вернется.

— Кто «она»? Объясни мне. Иначе я не смогу помочь.

— А, вот же! — Дряхлая рука потянулась к последней полке. Он достал книгу, лежащую поверх остальных, и сдул с нее слой пыли.

С улицы донесся еле слышимый звук мотора подъехавшей машины Эвердин.

Старик завидел ее в окно и принялся судорожно перелистывать станицы. Я тогда мало что понимал.

Но когда дядина сиделка влетела в комнату, мне стало все ясно. На женщине шипела кожа, будто ее облили кислотой или концентрированным средством для очистки плит. Она размахивала руками, с них падали на пол мелкие ошметки плоти, и яростно кричала. Кровавое лицо исказила уродливая гримаса. Ногти удлинились, превращаясь в подобие острых ножей. Она раскрыла рот острых иглоподобных зубов, и я узнал этот силуэт, и невольно отшатнулся.

А вот дядя сделал шаг ей навстречу и уверенным тоном, без запинки прочитал. Я не смог разобрать большей части латинских слов, но позже нашел перевод первой строфы:

«Именем Всевышнего Бога

Изгоняю тебя, нечистая тварь.

Отдаю тебя в ад. Вернись же в демонское чрево свое.

Именем Всевышнего, изыди!»

Тот, кто скрывался за обликом безобидной женщины, дьявольски закричал. Дядины слова будто воздвигли между нами барьер, и черная тварь, выглядывающая из-под кожи, не могла к нам приблизиться. Она двигалась так, словно силилась прикрыться от ураганного ветра, устоять на ногах.

Дядя продолжал читать заклинание снова и снова. А я с замершим дыханием смотрел на происходящее. Прошло всего пару секунд, прежде чем фигура адской твари загорелась, и ее душераздирающие вопли заполнили весь дом. Она, как под струей сильного ветра, рассыпалась на мелкое крошево и растворилась в воздухе.

Ближе к вечеру к дяде вернулась юношеская бодрость, и он рассказал о своих успехах в магическом ремесле, в том числе о неудачной попытке призыва демона, который и поработил его, выпивая душу капля за каплей.

Как по мне, такая судьба куда страшнее всех стариковских болезней. Но сомневаюсь, что произошедшее остановит дядю от новых попыток колдовать «ради вечной жизни», как он сказал.

А как прошли твои каникулы, дорогой друг? Надеюсь, ничего сверхъестественного?